— Да кто ты вообще такая… — начала было она, но Мэррис пресекла это решительным:

— Вы слышали, что сказала местари Ильеррская. — Обычно спокойный взгляд бывшей распорядительницы гарема, а ныне отбора, сейчас полыхал яростью. — Если вас что-то не устраивает, местари Ларгер, вы можете обедать в одиночестве или с теми, кто, по-вашему мнению, вас достоин.

Иртханесса вскочила, нэри следом за ней.

— И вы будете все это терпеть?! — выкрикнула она. — Будете терпеть, что наравне с вами одна из тех, кто ублажал вашего будущего мужа, а руководит вами та, кто назначал ей ночи для посещений?!

— Покиньте зал, местари Ларгер. — В голосе Мэррис звенела сталь. — Немедленно.

— С удовольствием! — прошипела Ольхария. — Но учтите, что я этого просто так не оставлю!

Она вылетела из зала, отшатнувшись от слуги, который открывал ей дверь, так брезгливо, словно он был заразным. Перепуганные нэри поспешили за ней, поджав губы и стараясь держать лицо в поддержку своей местари. Стоило дверям сомкнуться с глухим щелчком, как Мэррис снова повернулась к нам. Лицо ее оставалось спокойным, хотя в глазах по-прежнему полыхали искры ярости. Глядя на нее сейчас, сложно было сказать, в ком из нас больше огня — во мне, в любой из сидящих за этим столом или в этой женщине, которая каждый день выходит сражаться с драконами.

Окинув взглядом собравшихся и удостоверившись, что никто не собирается присоединиться к Ольхарии, Мэррис кивнула ставшим невольными свидетелями некрасивой сцены слугам и медленно опустилась за стол.

— Начиная с сегодняшнего дня, — произнесла она, пока наши бокалы и тарелки наполняли винами и едой, — мы будем собираться здесь каждый день во время обедов и ужинов. Отсутствие допускается по уважительной причине либо для тех из вас, у кого проходит свидание с местаром, о котором мы поговорим после завершения трапезы. Исключения составляют лишь дни, когда будут назначены общие пиры, на которых ваше присутствие обязательно наравне с остальными.

— Эссари Мэррис, — спросила одна из девушек, миловидная, с волосами цвета золота в лучах солнца. — Скажите, когда станет известно о следующем испытании?

— Я расскажу о нем после того, как закончатся свидания с местаром.

— А сколько времени будет дано на подготовку? — полюбопытствовала сидевшая рядом с ней иртханесса, удивительно светлокожая жгучая брюнетка.

— Об этом вы узнаете в тот же день.

Ноздри Эсмиры шевельнулись, выдавая ее раздражение, короткая вспышка которого тут же погасла. Даже сидя за общим столом, иртханесса однозначно выделяла себя из всех собравшихся. Разве что была гораздо умнее Ольхарии, чтобы заявлять об этом во всеуслышание.

— Попробуй соус из ягод вирры, — негромко произнесла Джеавир, и слуга, перехватив мой взгляд, поспешил добавить их к моему салату. — И не обращай внимания на Ольхарию, она уже довела всех, кого только можно.

— Не сомневаюсь, — ответила я.

— Хочу сказать, что вчера… это было очень смело. Я бы так не смогла. — Она все-таки окинула взглядом мое платье. Не высокомерным, скорее заинтересованным, а потом принялась за еду. От движения шелковый локон скользнул с плеча на грудь, открывая стройную шею и шрам.

Уродливый шрам от ожога, надломленный полумесяц.

Клеймо отступницы.

Я поспешно отвела взгляд, но Джеавир заметила. И горько усмехнулась.

— Моих родителей обвинили в заговоре против местара Даармархского, — произнесла еле слышно. — Старшего, Ларрейна Даармархского. Меня и сестру клеймили как дочерей предателей, маму с отцом казнили раньше, чем Витхар подтвердил свое право на трон в поединке с драконом. Нас с сестрой воспитывал дядя, и когда я повзрослела, отправилась в Аринту и добилась встречи с местаром. За давностью лет расследование проводить было бессмысленно, имя нашей семьи осталось запятнанным, но он предложил мне другой выход. Поэтому я здесь.

— Ты влюблена? — Сама не представляла, что такие слова сорвутся с моих губ, но прикусить язык я не успела.

— Влюблена? — Джеавир улыбнулась. — В недосягаемый образ дракона, который согласился меня выслушать? Нет, это единственная возможность изменить нашу с сестрой жизнь. Мое участие в отборе означает прощение, а значит, со временем сестра сможет устроить свою жизнь с иртханом, которого она достойна.

— А ты?

— Мужчина, которого я любила, предпочел жениться на той, чье имя чисто, — ответила она.

Совершенно спокойно, но под этим спокойствием полыхнула такая боль, что мне стало не по себе.

— Прости, — негромко произнесла я.

— Я сама начала этот разговор. — Джеавир отмахнулась, стирая отчаяние из потускневших на миг глаз и меняя тему. — Говорят, у тебя есть виаренок?

— Да, — невольно улыбнулась, вспоминая Дири.

— У меня дома тоже есть виари. Она от меня не отходит, мы с ней выросли вместе, поэтому сейчас она очень тоскует. И я тоже… по ней скучаю.

— Как ее зовут?

— Орни. — Уголки губ Джеавир дрогнули. — Совершенно невоспитанное существо.

— Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть ко мне в гости? — спросила я. — Не уверена, что Дири можно назвать воспитанным, но новым знакомствам он всегда рад.

— С удовольствием. — Она улыбнулась.

За разговорами обед пролетел незаметно, и пусть иногда на меня снова бросали взгляды, они отлетали, как подхваченные ветром колючки от чешуи дракона. Что касается Эсмиры, ее попытки расплавить меня своим давящим величием закончились ничем, и в конце концов она просто переключилась на то, ради чего мы все собрались здесь. То есть на еду.

Когда слуги собрали десертные вазочки, Мэррис поднялась снова.

— Немного новостей о предстоящем, — произнесла она. — Как вы все знаете, начиная с завтрашнего дня и последующие десять каждую из вас ждет свидание с местаром. Очередность должна была быть определена согласно жеребьевке…

— Должна была? — изумленно переспросила иртханесса с золотыми волосами.

— Да, но местар предпочел определить ее сам. — Мэррис кивнула. — Первое свидание состоится завтра, и на него приглашена местари Сьевирр. — Короткий взгляд на Эсмиру. — Второй будете вы, местари Риасса.

Распорядительница посмотрела на Джеавир.

Улыбка тронула чувственные губы Эсмиры, когда она взглянула на меня. Девушки возбужденно перешептывались, обсуждая предстоящее и замолкая, когда называли их имена. Что касается меня, я застыла, прекрасно зная, что мое имя назовут последним.

Это было еще одно наказание Даармархского.

За своеволие.

За разговор с Янгеррдом.

За то, что осмелилась пошатнуть устои общества и бросить вызов традициям.

Я слушала имена, и внутри все переворачивалось.

От боли, от обиды, от осознания того, что это было сделано нарочно. На глазах у всех.