— Его пытали. Он умер от болевого шока.

— Нет. Остановка сердца. Он не успел ничего сказать.

— А Нисибис? Откуда Рутилий узнал?

— Не от него. Квинт нашел расписки. Трион заказывал какие-то металлические конструкции здесь, в Резайне, и велел отправить их в Нисибис.

Нисибис… Роксана говорила, что собирается в Нисибис. Она знала, что Трион бежал туда? Или она знала что-то другое? Или она заодно с Трионом?.. Или с кем-то другим заодно?

«Новую стену Рима должно построить в Нисибисе…» — гласило предсказание Сивиллы. Но кто знает, что это за стена?!

— Лучше бы я поступил в городские архиятеры, — вздохнул медик. — Там жалованье куда меньше. Но и меньше всякого дерьма.

Тем же вечером Квинт уехал из Резайны. Следом исчезла и Роксана. А Элий и его охрана остались. Почти не прекращаясь шли дожди. Крыша в гостинице протекала. Дробный стук капель о днище ведра будил Элия по ночам. Природа сошла с ума.

Цезарь составлял отчет об укреплениях Резайны, из отчета следовало, что никаких укреплений давным-давно нет. Элий понимал, что занят нелепым делом.

«Нисибис… Я должен быть в Нисибисе». При одной мысли об этом его охватывала дрожь. Но ведь он с самого начала знал, что отправится в Нисибис. Знал и страшился. Не укрепления интересовали его, не запасы винтовок и гранат на складах, а маленький городок в предгорьях, окруженный зубчатой кирпичной стеной, — таким Элий видел его на фото. Сивилла говорила о какой-то новой стене. Летиция видела город сожженным дотла. Предсказание Сивиллы и видение Летиции гнали Элия в путь. Приказ императора лишь повод. Пусть Руфин думает, что послал Элия на смерть. Возможно, это радует старого интригана.

«То, что я делаю, — безумие, — думал Элий. — Но ведь я всегда был сумасшедшим…»

Гимп сидел в «Медведе» за столиком в углу. Перед ним стояла глиняная кружка с вином. Несмотря на ранний час таверна была полна. В маленьком помещении было душно и жарко, Гимп то и дело доставал платок и отирал лоб. Гимп представлял, как после жаркого и душного помещения выйдет на воздух, и холодным ветром его прохватит насквозь до костей. Интересно, может гений подцепить воспаление легких?

Время от времени Гимп начинал прислушиваться к спору соседей.

— …Я взял клеймо…

— …Теперь нет желаний… только деньги. Ставишь на победителя, как на колесницы в Большом цирке. И выигрываешь…

— …Ерунда какая-то. Желания нужны! Желания просто необходимы…

— …Люди жаждут денег. Одних денег. Одно желание. Всегда одно желание… не надо ни гениев, ни богов. Деньги заменят все…

— …Гениев никто не заменит…

— …Ненавижу гениев…

— …С гениями было хорошо. Ясно, что делать. Жизнь была спокойной, династия правила, Империя стояла неколебимо. И все лишь потому, что гении нас опекали. А теперь все полетело в Тартар…

— …Я нашел своего гения. Он живет у меня в доме и подсказывает. Надо всем так сделать. И вновь воцарится порядок…

— …Что же он тебе подсказывает? Как больше заработать денег?

— …Гении скоро умрут. Они не могут жить на земле.

Гимп поднялся и постоял в нерешительности, не зная, уйти или заказать еще вина. Он плохо понимал, что происходит. Голова кружилась. Слова долетали издалека, лица расплывались. Может, он болен? Говорят, гений может умереть от одного неверия в свои силы. Выдохнет воздух, а вздохнуть не сможет. Упадет замертво и… Гимп уставился в пол бессмысленным взглядом. Да что с ним такое? Неужто он в самом деле собрался умирать?

Гимп вышел на улицу и глубоко вдохнул холодный воздух. Дрожь пробежала по его телу. Его ждал трудный разговор. Он безумно боялся. По-человечески.

У гения Тибура появилась новая страсть. Он обожал подслушивать. Прежде, когда он был душой города, люди обращались к нему сотню раз на дню. Теперь никому не было до него дела. Он чувствовал, себя таким одиноким. Кому хочется беседовать со змеем! Целыми днями он висел на ветке старой пинии и ждал, когда выйдет в маленький перистиль молодая хозяйка.

Ага, наконец-то! Летиция вышла и бродит вокруг бассейна и разговаривает вслух с Элием, воображая, что ее никто не слышит. Она уговаривает его быть осторожным и побыстрее вернуться. Потом начинает ругать за безрассудство. И опять зовет.

А вот еще шаги. Кто-то вошел в маленький садик. Остановился.

Кто это? Неужели? Ну да, это Гимп. В красной тунике, в броненагруднике он просто красавец. Очень смахивает на актера, который только что получил крошечную роль легионера в современной пьесе. Это уже интереснее…

— Я вступил в армию, — сообщил Гимп, старательно разглядывая мозаику перистиля. — Все говорят о предстоящей войне. Значит, будет несложно получить гражданство.

— Ты меня покидаешь? — Летиция капризно скривила губы. — А я тебе не разрешала. Ты мне служишь. Мне и Элию. — Гимп смутился. — Ты всегда охранял меня, — напомнила она. — Кто же будет теперь заботиться о моей безопасности?

— У тебя будет другой охранник.

— Какой?

Она огляделась, но, разумеется, не заметила Гета. Хотя змей висел у нее над головой и нагло размахивал хвостом.

— Потом скажу. Я сейчас о другом… — Гимп замолк.

Летиция тоже молчала. Была смущена. В его внимании и преданности было что-то сверх обыкновенной дружбы. И он ей симпатичен. Но и только. Неловкость все возрастала, становясь непереносимой.

— Я… я… — пролепетал Гимп, все более смущаясь. — Я — твой отец.

Ну надо же! Изумленный Гет свалился с ветки. Летти в ужасе отскочила в сторону, позабыв о только что сделанном признании бывшего гения Империи.

— К-кто это? — пролепетала она, разглядывая огромного змея.

— Это твой новый охранник! — бодрым тоном сообщил Гимп.

— Этот? — Летти отступила за спину Гимпу.

— Ага, охранник, — подтвердил Гет, подняв огромную плоскую голову, раздвигая губы, что должно было означать улыбку.

Улыбка была очаровательная. До того очаровательная, что у Летиции подкосились ноги, и она опустилась на мраморную скамью.

— Это бывший гений, — подтвердил Гимп. — Он хороший. Только ест много.

— Думаю, у домны Летиции хватит денег, чтобы меня прокормить, — сделал очень верное предположение Гет.

Летти машинально кивнула, затем повернулась к Гимпу.

— Кажется, ты что-то сказал… или… мне послышалось?

— Да, сказал.

— И это правда?

— Да.

— Мне известно, что я дочь гения. Но не знала, что это именно ты. — Кажется, она не особенно была поражена признанием, — Я бессмертна? — Гимп отрицательно покачал головой. — Тогда это не имеет значения.

Гимп от изумления открыл рот.