со своим портфелем. Она сидит, печатает. Вид сделала ужасно серьёзный! Это когда бровки нахмурены, а нижняя губка прикушена. Глаз на него не подняла, хотя и заметила его приход.

Пусть ждёт! Всё равно ещё очень рано! По коридору студенты туда сюда шастают. Останавливаются возле расписания, переговариваются, хохочут… Сашка всё правильно понял. Даже дверь в приёмную не стал закрывать. Сел на стульчик спиной к ней, как будто вызова к Якову Степановичу дожидается, достал из портфеля какой-то конспект, потом ещё что-то достал, развернулся всем корпусом и положил это к ней на стол рядом с горшком её лимонного дерева. Что-то яркое и красивое. Она ещё сильнее губку прикусила, чтобы ошибку не сделать, допечатала до конца предложения и лишь тогда остановилась и посмотрела. Конфеты в коробке! Ассорти! Московская фабрика «Красный Октябрь». Ух ты!

А Сашка снова оглянулся, поймал её взгляд и смеётся.

— Это тебе, Лидочка, чтобы жизнь твою трудную немножко подсластить!

Красивая у него улыбка. Она в неё и влюбилась, когда в первый раз этого раздолбая в деканате увидела! В сентябре это было. Нет, не ври! Это ещё летом было! Во время приёмных экзаменов! Да, точно! Улыбнулась ему загадочно, бросила взгляд на дверь, вздохнула и дальше печатать. Потребовалось пару секунд, чтобы снова сосредоточиться. Это всё для Якова Степановича. Он хмуриться начинает, если ошибки в тексте находит. А эта его научная статья в журнал будет отправлена. Всё должно быть очень точно и очень аккуратно!

Сашка посидел минут пять, почитал свой конспект и ему, кажется, надоело. Вскочил со стула, выглянул зачем-то в коридор, потом скучающей походочкой прошёлся по приёмной, зашёл к ней за спину — она это почувствовала — и вдруг присел на корточки. Она руки с клавиатуры убрала, а он на четвереньки бухнулся и мимо её ног под стол прошмыгнул!…

* * *

Не дал он ей поработать. Придётся завтра с утра навёрстывать. Выбрался он из-под стола, коленки отряхнул и на стол, который для посидеть, уселся. Вовремя он это проделал. Только он устроился, как торопливые шаги из коридора послышались. Она едва успела юбку поправить и на стуле в его сторону развернуться, как в деканат эта тётка залетает.

Одета богато. Шапка песцовая на голове, Пальто зимнее распахнуто. Тоже с песцовым воротником. Зелёный шарф из красивого, дорогого мохера. Серьги золотые в ушах сверкают. Тётка эта хотела её о чём-то спросить, но тут Сашку увидела и споткнулась на полуслове. Глядит на него молча, а сама даже в лице переменилась. А Сашка как ни в чём не бывало продолжает ногами болтать. Улыбается ей. Спрашивает спокойненько, как будто знал, что она придёт:

— Что, Ангелина Петровна, не сидится вам дома? Опять поговорить захотелось? Я же, кажется, вам уже всё подробно объяснил!

А улыбка у него не очень доброй стала. Она такую улыбку ещё ни разу у него не видела. Понятно было, что эта тётка ему чем-то насолила. Поднялась она со стула, бровки сурово нахмурила и спрашивает её:

— Вам кого, гражданка?

А Сашка смеётся:

— Она меня разыскивает, душа моя! Садись со мною рядом, а Ангелина Петровна на твой стул сядет. Вот и поговорим. Это недолго, обещаю.

Повернул голову к этой тётке и говорит:

— Вы бы разделись, Ангелина Петровна. Жарко здесь. Вспотеете.

Она кивнула, как-то странно взглянула на него, и принялась снимать пальто. А Сашка тем временем дальше говорит:

— Чтобы время сэкономить, скажу, что ваш вчерашний разговор с Петром Анисимовичем мне известен. Сразу добавлю — не пытайтесь сами разузнать о нас больше, чем уже знаете, и его о том же предупредите. Он дядька любопытный, а то, что он уже успел узнать, раззадорило его ещё сильнее. Скажите ему, что это может быть опасным. Причём, опасность исходит не от нас. Есть в стране силы, которым невыгодно, чтобы информация об известных вам событиях в Магадане широкую огласку получила. Вам могут грубо дать по рукам. А может, и похуже что-нибудь случится…

Тётка эта кивнула. Пальто своё и шарф на стулья сбросила и стоит в шапке, не знает, что ей дальше делать. Сашка спрыгнул со стола, обогнул его и прислонился к нему задницей с другой стороны. Показал рукой напротив себя, и тётка тут же поняла. Подошла к столу тёти Зины и остановилась там, слушать приготовилась. А Сашка продолжил:

— Догадываюсь, о чём вы хотели поговорить. О милосердии, верно?

Тётка неуверенно плечами пожала, кивнула, с трудом сглотнула и скосилась на неё. Сашка расшифровал её взгляд:

— Лидочка, душа моя, налей, пожалуйста, Ангелине Петровне воды или чаю. У неё, кажется, совсем в горле пересохло.

Побежала наливать. А что делать? Тётке этой и в самом деле худо было. Это хорошо заметно. Вернулась от подоконника со стаканом едва тёплого чая, протянула ей. Та улыбнулась ей какой-то жалкой улыбкой, кивнула, приняла стакан из её рук, жадно отпила два больших глотка и снова на Сашку взгляд перевела. Тот уже не улыбается. Вздохнул он и начал:

— Ошибались магаданцы насчёт меня. Я не тот, за кого меня принимали. Добра я много людям сделал, это так, но никогда не останавливался перед тем, чтобы зло причинить. В тех случаях, когда по моему мнению, это моё зло могло другое, ещё большее зло предотвратить. Так что не очень-то рассчитывайте на милосердие… Представьте себе на секунду, что ситуация с тем молодым человеком, из-за которого вы не поленились меня разыскать, вдруг вернулась в исходную точку. Я, конечно, ту девочку вытащил бы из той компании, и с ней всё было бы в порядке. Она даже не подозревала бы, что с ней там могло что-то произойти. Но что мне делать с тем молодым человеком?… — он остановился и подождал ответа. Тётка молчала, поэтому он продолжил. — Не эта девочка, так другая! Это было предопределено! Вы может быть ещё не поняли, но после той неприятности, из которой вы с мужем его весной вытащили, он уверился в своей полнейшей безнаказанности! С этого момента он превратился в монстра! Сказать вам, кто взрастил этого монстра?

Она покачала головой:

— Не нужно, Саша… Я поняла.

Кузнецов как-то сочувственно посмотрел на неё и медленно так, сквозь зубы, процедил:

— Ладно… Мужа вашего я прощу… Может, вам от этого немного легче станет. Вернётся он домой, когда курс лечения завершится, хотя память уже сегодня к нему возвратится. Назначение, которое вы оба ждёте, скорее всего не состоится, но тут уж вы сами виноваты. Неправильно вы себя повели, когда мы с