Левый фланг русского войска уперся в овраг, центр усилен, значит, удар будет справа, возможно, и в центре, но маловероятно. Если русские думают, что к ним пришли безмозглые дикари, то им предстоит очень неприятное открытие. Он сполна сумеет использовать свое единственное преимущество, вот только совсем не так, как от него ждут. Тут дело даже не в том, что у него получится переиграть Святогора. Тимур знал, что это у него не получится. В огромном перечне битв, о которых хан только читал, богатырь участвовал самолично. А вот сделать так, что превосходство врага в умении не станет играть существенной роли, он сможет…

Тимур отвлекся от своих мыслей. Взгляд его упал на стоявшего рядом шута, который осматривал порядки врага в подзорную трубу, взятую трофеем на острове Буяне.

– Что думаешь, человек, похожий на моего отца?

– Они готовы к бою. Конница – справа, ее не видно, но ржание коней доносится именно оттуда; стало быть, главный удар последует на правом фланге. И наши войска его могут не выдержать. Что бы кто ни думал о ребятах в собачьих шлемах, но они не побегут никогда. А вот наши воины вполне могут.

– Ты не видишь главного, человек, похожий на моего отца. Прям как мой папашка, тот тоже много чего не замечал, поэтому он теперь кто – шут?

Шут напрягся: вокруг стояло множество командиров и вождей, а также посыльных, для отдачи приказов хана своему воинству.

– Шут, я тебя спрашиваю: где сейчас мой отец, на которого ты так похож? – Тимур нагло дразнил своего спутника, и тот не мог перечить хану на виду у всех.

– Ваш отец сейчас – беглец и неудачник.

– Молодец, хороший шут. Я раньше не понимал этой его страсти иметь своего шута, но теперь понимаю. Так, ладно, пора уже и развлечь нашего богатырского друга Святогора, выдвигаемся.

– Не положи…те все войско, мой хан, пытаясь пробить вражескую оборону.

– Шутов и неудачников не спрашивают, – хищно усмехнулся Тимур. Хан поднял руку, отдавая приказ, и воинство Великой степи двинулось вперед.

Пересвет стоял со своими людьми в центре позиций. Святогор решил, что отряд сторонников милостивого бога устойчивее других, что было совершенно верно. Даже гиганты Горыня и Дубыня здесь. Гибель их друга Усыни во время мятежа жрецов Перуна, да еще и на стороне восставших, вывела здоровяков из себя, и те даже на какое-то время покинули столицу, вернувшись в свою деревню. Но когда весть о том, что царица собирает войска для противостояния набегу степняков, достигла их медвежьего угла, гиганты не остались в стороне.

– Смотри, воевода: началось, кажись. – Дубыня указал на пришедшие в движение ряды неприятеля.

Даже отсюда было видно, что врагов гораздо больше, но Пересвет не слишком волновался: в битвах количество крайне редко решало исход, мастерство и стойкость определяли куда больше. Войско врага замерло на расстоянии трех полетов стрелы, из рядов противника выехал всадник и, потрясая копьем, принялся разъезжать вдоль рядов, что-то выкрикивая на своем языке.

– Гляди, никак предводитель всей этой братии, – предположил Горыня.

– Сомневаюсь, – не согласился Пересвет, – уж больно простая на нем одежа, кожанка обычная.

– Во-во, – гулко поддакнул Дубыня, – да и не станут они рисковать предводителем, его наш богатырь из лука сбить сможет. Ты видал, как Еруслан стреляет? И лук у него непростой, такой только богатырь может натянуть. Нет, тут что-то не то. Смотри, он руками в нашу сторону что-то показывает…

Воин и правда делал им какие-то жесты, явно неприличные, а войско степняков отзывалось одобрительным воем. Грянул хор голосов в поддержку, кочевники стройно скандировали:

– Че-лу-бей! Че-лу-бей!

– Чего они хотят-то? Давайте уже драться!

– Погоди, он же на поединок вызывает! – осенило Горыню.

Степное воинство разразилось каким-то куриным кудахтаньем, словно подтверждая слова гиганта.

– Пойду я, заломаю этого петушка. – Горыня двинулся вперед, но Пересвет его остановил.

– Ты слишком большой, тебя еще за богатыря примут… Так мы могли бы и Святогора послать. Надо честного поединщика выставить. Я пойду.

– Ты?

– Я. Или, думаешь, я в седле сидеть разучился? Я десять лет конным отрядом командовал!

Пересвет вскочил на коня и помчался сквозь ряды на холм, откуда наблюдал за битвой Святогор.

– Дозволь мне выступить поединщиком, – без обиняков попросил бывший боярин у воеводы.

Святогор задумчиво уставился на инока.

– Да не сомневайся, доспех у меня отличный, оружие ладное, сражаться конным не разучился. Собью я этого задаваку.

– Понимаешь, боярин, – нахмурился богатырь, – это Челубей. Разведка доносит, он лучший воин у врага. А представь, что будет, если он тебя уложит. Это и врагов воодушевит, и наши войска озадачит.

– А кого ты пошлешь? Если вовсе вызов не принять, тоже позор, вроде как струсили.

– Богатыря. Михаила Потока.

– Негоже на честный поединок богатыря выставлять. Был бы с той стороны батыр, тогда иное дело. Этот позор хуже поражения.

– Может, ты и прав. Эх, черниговского поединщика отправить бы, да все лучшие полегли… Уверен, что справишься, – а, боярин?

– Справлюсь, – кивнул Пересвет, – у него защита легкая. Да и бог не позволит своему защитнику проиграть.

Услышав слова про бога, богатырь скривился, но спорить сейчас не стал. Победа посланника церкви вполне могла поднять боевой дух воинства, а это немалого стоит.

– Хорошо, иди. Но даже не думай проиграть.

– Кто же о таком думает! – рассмеялся Пересвет. Пришпорив коня, он устремился вперед.

Инок выехал перед воинством и, покачивая копьем, тоже начал движение вдоль своих рядов. Кочевники перестали кудахтать и разразились одобрительными возгласами. Представление вот-вот должно было начаться. Челубей надел шлем, взял протянутый кем-то щит, Пересвет сделал то же самое. Кольчуга у инока была отменная, восьмерного плетения, такую пробить или разорвать – задача непростая, разве что прямым ударом копья на скаку, а враг был слишком легко одет. Безусловно, подвижность у соперника куда выше, но сражаться почти без защиты – это безумие. Щит у врага круглый и небольшой и выглядел куда менее грозно, чем каплевидный щит русского.

Соперники встали друг против друга, каждый подле своего строя. Степняк поднял вверх копье, и степняки заорали слова поддержки и одобрения. Пересвет проделал то же самое и услышал такой же дружный рев за своей спиной. Все формальности соблюдены, и бойцы начали сближаться. Вначале медленно, но чем ближе к врагу, тем сильнее пришпоривали всадники своих коней.

«Сейчас я тебе покажу кое-что, мой степной недруг», – мысленно пообещал врагу инок. Был у него особый удар, как раз для такого случая; лихой удар копьем на всем скаку с уклонением. Враг приближался стремительно, поединщики сшиблись на середине поля, Пересвет ударил копьем и проткнул врагу бок, копье степняка, направленное прямо в грудь, скользнуло по кольчуге, прорывая ее. Инок вскрикнул от боли, но его рана казалась царапиной, кольчуга спасла, а вот он врага ранил смертельно. Победа! Однако степняк и не думал сдаваться; развернув коня, он кинулся на Пересвета сзади, тот развернулся чуть медленнее и получил болезненный укол копьем в ногу.