Снова вопли. Женщина опустилась на пол, сотрясаясь в рыданиях. Она закрыла руками уши, но не могла заглушить стоны своего молодого спутника.

События в комнате начали путаться и скользить, то возвращаясь в прошлое, то вдруг перескакивая вперед. Вот Макс стреляет в нациста… Женщина вешается на потолочной балке… Макс затаскивает в комнату коробки, книги; кладет в нагрудный карман портсигар… Неожиданно в комнате появился кто-то новый. Он почти не смотрит вокруг, интерьер его не интересует. В его руке – знакомый портфель.

– Moi strakhovy polis, – говорит он.

Мужчина кладет портфель на стол и берет узкий предмет, завернутый в ткань: ацтекский амулет-флакон. Мурлыча себе под нос, покидает комнату. Он напевает вариации Диабелли.

Макс в смятении читает известие о смерти Масарика, оставляет газету на столе. Женщина вешается на потолочной балке. Макс стреляет в нациста. Женщина колотит ладонями в стену. Макс стреляет в нациста, еще раз и еще раз. Сверкает фотовспышка. Юноша за стеной вопит от боли. Русский кладет на стол портфель и берет ацтекский амулет… Это было все равно, что смотреть одновременно шесть фильмов на ускоренной перемотке.

Сара ощутила себя погребенной под слоями прошлого.

– Сара? – произнес знакомый голос.

Сара подняла голову. Посреди комнаты, в которой сменялись видения, застыла неподвижная фигура.

Это была ее мать.

– Мама? Что ты тут делаешь? – спросила Сара.

Ее мать была совершенно реальной, в своем обычном бледно-голубом велюровом спортивном костюме и белых кедах.

– Пришла сказать тебе, что ты потаскушка, – ответила она спокойным будничным тоном. – Иди-ка, обними меня.

Что за…

Сара отпрянула: ее мать, в руке у которой внезапно оказался кухонный нож, бросилась на нее. Сквозь нее. А потом распахнула крылья – плотные, кожистые крылья – и взлетела. Сара закричала. Птицеподобное существо с лицом ее матери принялось клевать ее в голову. Сара упала на пол.

«Мне это мерещится», – повторяла себе Сара. Однако если это видение, то откуда оно взялось? В ее прошлом ничего подобного не было.

Она посмотрела вверх – над ней склонился профессор Щербатский.

– Ты подавала такие надежды, – проговорил он, вздыхая. – Я весьма разочарован. Ты абсолютно никуда не годишься.

Змеи – тысячи змей – посыпались со стен и, извиваясь, заскользили по комнате. Сара взвизгнула и заметалась по полу, она приказывала себе не бояться, но у нее не получалось.

Черты Щербатского расплылись, и он превратился в Бетховена, который плюнул ей в лицо.

– Ausfall! – рявкнул он по-немецки. «Неудачница!»

Стены начали таять, затем вращаться, и Сара почувствовала, что лежит на потолке, а не на полу, и не могла понять, почему она не падает.

Люди проходили прямо сквозь нее, обжигали ее, кричали на нее. Каким бы устрашающим ни было ее первое путешествие, оно казалось детской сказкой по сравнению с нынешним извращенным кошмаром.

Ее худшие страхи воплощались в жизнь.

– Сара, ты там? Сара!

Она открыла глаза и увидела Макса – ее Макса! – вылезающего из отверстия люка.

– Слава Богу! – воскликнула она. – Помоги мне!

Она попыталась ползти к нему, но у нее были парализованы ноги, а он тем временем втаскивал за собой в комнату кого-то еще… Элизу! Макс улыбнулся Саре, подтолкнул Элизу к стене и похотливо прижал. Элиза повернула голову и засмеялась, глядя на Сару.

– Теперь паршивка все про нас знает, – произнесла она.

Макс впился в рот Элизы губами.

– Шутка! – пояснил он Саре, оторвавшись от Элизы. – Конечно, я люблю Элизу. Она моя родственница. У нее титул. А ты никто.

Ей все мерещится!.. Или нет?

Макс-дед шагнул вперед и выстрелил в нациста. Молодая женщина кричала, слыша, как истязают ее друга. Скелет вышел из угла и принялся исполнять непристойный танец, потряхивая костями в гротескной имитации стриптиза. Он подергивался и раскачивался, выкрикивая в сторону Сары:

– Ausfall!

– Moi strakhovy polis!

– Потаскушка!

Щербатский принялся бормотать что-то по-русски, завопил, рухнул на пол, и его тело превратилось в груду переломанных костей и электрических проводов. Из его живота вырвалась стая крыс, их челюсти блестели от крови, с зубов свисали клочья внутренностей.

Макс развернул Элизу и пристроился к ней сзади – вместо пениса у него была голова дракона. Дракон поглядел на Сару, мигнул и зашипел.

Сара зажмурилась, зажала уши ладонями и попыталась сосредоточиться. Плащ! Материя была пропитан снадобьем! Она стащила его с себя и отшвырнула в сторону.

Это было похоже на то, как если бы выключили кинопроектор. Тишина и спокойствие… Сара с жадностью втянула в легкие воздух. Она снова очутилась в библиотеке одна. Вокруг нее сгустилась темнота.

Несколько мгновений она лежала не двигаясь, пытаясь осмыслить видения. Они возвращались к ней короткими, быстрыми проблесками: стук упавшего тела… обрывок мелодии… драконоголовый пенис… Ausfall… Что было реальностью, настоящим прошлым, а что – лишь демонами, таящимися в закоулках ее подсознания?

Ее эмоции казались вполне настоящими. Она испытывала такую же ярость, унижение, отвращение, как если бы все происходило наяву. Может, она и впрямь неудачница… Может, ей не следует доверять Максу. То, как он смеялся над ней… Но нет. Надо взять себя в руки. Видения нереальны. Они казались подлинными, поскольку были основаны на ее – чудовищно преувеличенных – страхах, самых глубинных кошмарах. Однако она до сих пор жива и должна поскорее их забыть.

Дрожа с ног до головы, Сара заставила себя встать и чиркнула спичкой о коробок. Отыскала канделябр среди груды битого стекла, зажгла свечи, вернулась к письменному столу. Ничего не изменилось и не пропало: газета, книги в кожаных переплетах, бетховенские послания… Взяв письма, Сара засунула их в карман джинсов. Черт с ней, с неприкосновенностью архива. Что бы с ней ни приключилось, уникальная находка останется при ней.

Но как же ей выбраться?

Шаркающие звуки, раздавшиеся совсем близко, вызвали новый всплеск адреналина. Что это? Остаточное действие снадобья?

Нет. Кто-то звал ее по имени! Повинуясь первобытному инстинкту маскировки, она задула свечи, схватила футболку и натянула на себя.

– Сара?

Дверца люка приподнялась.

Это происходило здесь и сейчас.

– Сара, – позвал в темноте знакомый голос. – Ты здесь? Сара? Я – Бернард!

– Бернард! Ты правда Бернард?

– Ты в порядке? Я пошел стирать белье и увидел, что ты вошла в котельную и не вышла наружу, и тогда я забеспокоился и отправился за тобой.