И вдруг грянули два выстрела. В следующее мгновение слуга повалился как подкошенный, а Элен стала медленно оседать на землю. На ее груди растекалось кровавое пятно.

Венецианские коты, учуяв, что в тупике творится что-то неладное, с душераздирающими воплями кинулись в разные стороны, а в неровный круг, отбрасываемый светом фонаря, вступил Александр с револьвером в руке. И лицо у него было такое, что граф невольно попятился.

– Ты? – вырвалось у Амалии.

– Бабушка беспокоилась из-за твоего спешного отъезда и позвонила мне, – объяснил молодой человек. – Я всегда знал, что не стоит оставлять тебя одну. Михаил один раз уже совершил ошибку, которая могла дорого нам всем обойтись… Так это граф Павел Ковалевский?

– Именно так.

– Он подстроил все, чтобы убить Марию Туманову и получить деньги по страховке? Получается, Михаил был прав. Брат постоянно твердил, что граф Ковалевский мерзавец. – Александр возвысил голос. – Что там вы говорили насчет канала и сообщений в газете? Может, там будет история об одном неизвестном господине, который неосторожно отправился ночью прогуляться, а на него напали грабители и застрелили? Все-таки Венеция – не самый спокойный город на свете!

– Прошу вас… – пробормотал граф.

Амалия тем временем подобрала свое оружие, убрала его в сумочку и, поглядев на сына, выразительно покачала головой.

– Саша, не надо… Не опускайся до уровня этих людей! Разве ты не понимаешь, как опасно стать такими, как они?

– Я понимаю, что вижу мертвеца, который уже давно похоронен в своем родовом имении, – парировал Александр. – Какая ему разница, умереть один раз или два?

И тон молодого человека был таким решительным, что коварный, ироничный, мстительный граф Ковалевский испугался. Его глаза забегали, на лице появилось жалкое, умоляющее выражение… Амалия с презрением посмотрела на него и повернулась к сыну.

– Саша, уже поздно, проводи меня в гостиницу.

– А он?

Баронесса Корф вздохнула.

– Утром я дам телеграмму Папийону. Конечно, комиссар будет в ярости, но тут уж ничего не поделаешь.

– Утром? – вырвалось у графа.

– Да. Так что у вас еще есть время, чтобы исчезнуть навсегда. Но само собой разумеется, что о получении страховки не может быть и речи.

– Вы… вы губите меня, – пробормотал граф. – Я все растратил… у меня почти ничего не осталось… Я выплатил по тысяче франков всем, кто содействовал расследованию… а жилье в гостиницах… переезды…

– Нет, – твердо сказала Амалия, – я не дам вам обменять кровь несчастной женщины на золотые монеты. Выбирайте: или вы исчезаете, или – до ближайшего канала рукой подать. Во втором случае точно завтра в газетах появится сообщение о том, как русский дворянин ночью отправился гулять по городу и неосторожно упал в воду. Тогда тайна братьев Ковалевских будет похоронена вместе с ними. Однако Папийон все равно узнает правду, об этом я позабочусь.

– Вы не оставляете мне выбора, – прошептал граф, смертельно бледный.

– Как вы не оставили его Марии Тумановой. Вам надо было просто исчезнуть из ее жизни и никогда с ней не встречаться. Она бы оставила свою нелепую затею и вскоре думать бы о вас забыла. Но вы вообразили себя ловцом душ, которому все позволено. За что вы решили наказать ее? За то, что женщина никогда вас не любила? Как такой умный человек, как вы, не мог понять, что если любовь есть, она есть, а если нет, то все бесполезно?

Граф опустил голову и ничего не ответил. А Амалия взяла сына под руку и вместе с ним поспешила прочь из тупика.

По воде бежала лунная рябь, силуэты домов казались почти черными, и над каналами горбились узкие мосты. Безымянный кот с разодранным ухом караулил на набережной мышь, топорща усы. Проплыла одинокая гондола, рассекая мрак, – и долго, долго еще ее фонарь горел в ночи. А над куполом Сан-Марко набухала туча, похожая на распоротую подушку, и когда Амалия с Александром вошли в гостиницу, упали первые капли дождя.