Прыгнула я на напарника столь быстро, что он не успел выудить из кармана бляшку. Метнулась гибкой рысью и прижала чародея к земле, умоляюще зашептав, что ведь убьют волчика, а он вреда не делает.

— Да это же издевательство! Ты совсем разум потеряла?

— Что плохого он творит? Причесаться приходит, — продолжала убеждать, вцепившись в бляшку пальцами. Вырвать ее из цепкой хватки Вива никак не выходило. Помог убедить Эрхан. Подошел, расставил лапы над головой напарника и широко зевнул, а после так и не закрыл рот. Вив, чья макушка оказалась едва ли не в волчьей пасти, затих, отчего я мигом утащила бляшку и поскорее уложила в собственный карман.

— Вот увидишь, сейчас я его расчешу, и он уйдет.

Подтверждая мои слова, вожак протрусил мимо прикрывшего глаза ладонью чародея и уселся рядом со мной, блаженно жмурясь.

Чесала я быстро и сноровисто, вновь позабыв испугаться игл, а после пушистый волчик уронил мне на колени новое подношение. Пряталась в его шерсти на мощной шее тонкая веревочка, а на ней мешочек висел. Вот его он зубами и сорвал, и мне преподнес. Оболочка истаяла, и на коленках очутился гребень. Тот самый, что я прежде в Северных землях купила. Таскал мне в награду за расчесывание вожак мои же вещи. Видимо, из женской избы уносил.

Вот так и повелось у нас каждую ночь. Сперва охранка срабатывала, а после летел к нам чародейский патруль, затем я волка чесала, а Вив, схватившись за голову, рядом сидел и наблюдал за этим непотребством. Ну и в конце довольный волк мне подарок оставлял и уходил. Уже всю одежду теплую сюда в мешках перенес, кроме платья шерстяного синего. То починять никто не взялся, осталось тряпицей на полу войдовской комнаты лежать, а после лорд его выкинул или снежной трухой обратил.

— Реши уже с ним что-нибудь, — не выдержал к концу недели напарник. — Сил никаких нет. На ином участке границы чародеи от безделья отсыпаются, и только к нам каждую ночь патруль ходит. Явно это тебе снежные мстят за нарушение их границы.

— Как я решу?

— Придумай.

— Плот мастерить и на середине реки его вычесывать?

— Хотя бы и так. Это ты его жалеешь, не я. Давно бы уже разобрались.

При этих словах я обняла снежного зверя за шею, представив, как убили бы его чародеи, подарив искрящуюся шкуру довольному Зорию. А потом бы ледяной лорд всех и каждого из них в снежную муку раскрошил. Ведь не говорила я Виву, что это сам вожак к нам ходит.

— Эрханчик, ну не приходи, а? — умоляюще прошептала в дрогнувшее белое ухо. Правда, я этак уже раз двадцать делала, а вожак все являлся.

— Сделай, чтобы он границы не пересекал, — дал трудновыполнимый совет Вив, — а то я слышал, как начальник патруля говорил, что нужно к Зорию обратиться. Вот увидишь, не выдержит он еще пары таких ночей и на возможное недовольство огненного лорда плюнет. А Зорий волка и за пеленой снежной усмотрит, вот на том и закончится наша с тобой служба. Сошлют куда-нибудь в район пустынь и всех привилегий лишат.

На этой части его речи мохнатый мой любитель причесываться как раз поднялся, тряхнул волнистой шерстью и уронил на колени очередной мешочек. Я взяла его скорее с любопытством, чем с ожиданием. Все вещи из моих запасов уж были перенесены, а потому непонятно, чем вожак в этот раз отплатить решил. Растаяв в ладони, снежный покров открыл моему взгляду черный камень. Будто кусочек гранитной породы, а в нем искристые желтые прожилки скрытой внутри драгоценности.

— Погоди! — вскочив на ноги, я устремилась к потрусившему к реке волку. — Это не мое. Слышишь?

Вожак на призывы внимания не обратил, уверенно ступив передними лапами на застывшую воду. Успев подскочить к нему сбоку и ухватив за загривок, я вымочила по колено сапоги, но сунула камень в приоткрытую пасть.

— Верни, где взял. И чужих вещей не носи больше.

Зверь глянул на меня с такой укоризной, что даже неловко стало, а после отвернулся и пошел себе через границу, растворившись по ту сторону в снежной дымке.

— Не взяла, — принимая от волка солнечный камень, проговорил Бренн.

Эрхан уселся на землю и покаянно опустил голову.

— Ничего, — потрепал его по ушам лорд, — ничего, мой друг. Придумаем иначе.

Я смотрела на верткую круглобокую лодку, прицениваясь к ней, как если бы на ярмарке покупала.

— Ну что ты разглядываешь? Садись! — велел Вив.

— Я едва руку за борт протяну, как это суденышко перевернется.

— Ничего не перевернется. Пускай твой волчара на лед ляжет, так ты до него дотянешься.

— Границу ведь нарушу, а у снежных охранка сработает.

И закусила губу, не отводя взгляда от лодки. Ведь точно ледяному лорду донесут, кто черту преступил. Вот он посмеется и скажет: «Что за чародейка такая настойчивая, ее выгоняешь, а она обратно рвется». А если вдруг сам поймает? Как посмотрит промозглым своим взглядом, так и остановится чародейское сердце от боли и тоски.

— Ты границу преступать не будешь, только руку на ту сторону протянешь. А это не считается.

— Почему не считается? Вдруг я руку протянула что-то подбросить.

— Ты сама посуди, сколько бы тогда умников нашлось руку или ногу протягивать, чтобы магические патрули позлить. Охранка на полноценное пересечение реагировать должна. А насчет «подбросил» там все продумано. Не перекинешь нечто опасное на иную сторону, воздух сразу стеной встанет. Отскочит подброшенная тобой вещь, да как бы тебе не по лбу. Садись давай!

— Проверял уже, что ли? — пробормотала себе под нос.

Не хотелось мне в лодку забираться, но еще больше не хотелось, чтобы Эрхан снова на берег пришел. Ведь точно позовут Зория.

Вздохнула и с помощью напарника слезла в лодку, уселась прямо на дно и, орудуя веслом, как Вив показал, погребла к снежной границе ждать вожака. Чародей еще и когтем металлическим снабдил, привязав его за веревку к носу моего суденышка. «Воткнешь в лед, чтобы течением не сносило», — напутствовал он.

Я его понимала, конечно. Кому бы понравилось в паре дежурить с той, из-за которой неприятностей не оберешься. Разве виноват он был, что Эрхану граница не помеха.

Река сносила лодку в сторону, но мне повезло догрести до ледяной кромки и воткнуть в лед коготь, не сместившись за пределы выделенного нам с Вивом участка.

Лодка закачалась на небольших волнах, но остановилась. Вдохнув поглубже и приготовившись побыстрее выдергивать крюк и удирать обратно, я протянула руку. Ладонь и пальцы защипало морозцем, дохнуло холодом, повеяло знакомым снежным запахом, а после мой огонь мигом согрел и ладонь, и кожу на пальцах, растопив белесый иней. И не всколыхнулось даже по ту сторону, не захлебнулся тихий воздух пронзительным звуком охранки. Как царила тишина, так не нарушилась она ничем.

Обернулась к берегу, махнула засветившейся ладонью, подав сигнал взволнованному Виву. И села ждать, терпеливо сложив на коленях руки, разглядывая по ту сторону лес. Лодку мерно покачивало, я прикрыла уставшие глаза, слушая тихие шорохи и плеск воды. Дрема незаметно накатила, а проснулась как от прикосновения легкого, прохладного, словно провели по щеке, едва коснувшись. Вздрогнула, качнулась назад, огляделась, но по-прежнему пусто было кругом. Не оказалось того, кто вдруг почудился совсем близко, шагнув на холодный берег из тревожно-тоскливого моего сновидения. Потерла лицо и обманулась чувством, будто кожа с правой стороны прохладнее.