он отстранился. Встал, оправил рукава рубашки, и приблизился к изголовью. Не дожидаясь реакции подцепил заклепку на мантии. Черная ткань взметнулась и опала крыльями, закрыв собой большую часть покрывала.

Жемчуг сменился обсидианом.

Инстинктивно прижав ладонь к груди, я поползла к спинке безумно огромной кровати. Гера только снисходительно покачал головой, заметив мои неловкие попытки оказаться подальше.

— В роскошном платье, в тугом корсете и в изящных туфельках. — Отметил он, оценивая подвенечный наряд. — И так хорошо держалась с мечом! Браво, малышка, ты продолжаешь совершенствоваться, — казалось искренне восхитился он. — Ну — ну, не хмурься. Твои порой нелепые выходки сильно сбивают с толку, и мне начинает казаться, что ты всего лишь неуклюжая и бестолковая девчонка.

Гера вновь потянулся ко мне.

Делать-то что? Кричать? Молить о пощаде?

Из — за проклятого эликсира я соображала все хуже и хуже, а тело совсем перестало подчиняться.

Я вся сжалась, когда мужчина коснулся сбитых в прическу прядей. Их итак осталось мало после встречи с Маской. До сих пор не успела толком оплакать.

— Тебя не стали лечить магически, побоявшись навредить дару? — Большой палец лег на мой висок.

— Да. — Тихо ответила, удивляясь, что все еще могу говорить. — Гера, пожалуйста…

— Не волнуйся, — почти нежно ответил он, откинув мою руку, когда я сделала попытку его оттолкнуть. — Результат доставит тебе невероятное удовольствие. А если нет, будем продолжать, пока не достигнешь полного удовлетворения. — Обхватив одной рукой мои волосы на затылке, другую он опустил на корсет к солнечному сплетению. Лицо Геры светилось обманчивой заботой. — Ослаблю шнуровку. Тебе предстоит много и долго кричать. — И все ласковым, приятным голосом, будто это прелюдия нашей обычной интимной игры. — Потребуется больше воздуха.

Просто двусмысленные фразы, — продолжала убеждать себя я, сопротивляясь накатывающему ужасу.

Я все еще могу шевелиться. За поясом припрятано шило. Я могу его схватить и…

Я крепко зажмурилась.

Нет, не то.

— Постарайся не сорвать голос. — Последнее, что я услышала, перед тем, как острая боль пронзила меня насквозь.

Магия, струящаяся из пальцев Геры, ударила в висок. Электрическим разрядом пронеслась, раздирая каждую клеточку на части. Вспыхнула огнем, опаляя кожу изнутри и плавя мозги. Тело затрясло в агонии.

Гера запрокинул мне голову, и я задавила тот жуткий звук, который готов был вырваться из горла.

А потом боль ушла.

Я всхлипнула, содрогнувшись в спазме.

— Тише, тише. — Донесся голос издалека. Гера гладил меня по голове, прижимая к своей груди. Пальцы скользили по волосам между прядями. Гораздо ниже, чем предполагала их длинна. — Все хорошо.

Боль неплохо отрезвляла.

Восстановив дыхание, я скосила глаза.

Волосы. Мои истерзанные опасными мирами волосы спускались волнами до самых бедер. Светлые от поясницы и ниже, блекло — русые с проблесками седины — выше.

— Так намного лучше, правда? — Спросил пленитель, заметив, что я пришла в себя. Он перебирал локоны, проверяя свою работу. — Маги, которые на самом деле ничего не смыслят в своем искусстве чересчур перестраховываются, трясутся из — за каждой мелочи. Дар не выдержит? Не твой, Аня. Немного боли — ну и что с того?

«Гера отрастил (нарастил?) мне волосы. — попыталась осознать эту мысль.»

Психотичный Незыблемый, возглавляющий один из великих домов, убивающий богов, повелевающий силами природы, отрастил мне волосы. Похитил ради этого. Месть свершает.

Атрос, сохрани мне психику.

Я никогда не пойму лэйтарцев. Вообще никогда. И не стоит. Я им не ровня. Ничего не могу противопоставить. Они просто сильнее.

Я облизнула пересохшие губы, понимая, что все еще глубоко дышу, жадно глотая воздух.

Расстегнутый корсет не помог.

Прочистив горло, я неуверенно спросила:

— Теперь меня можно отпустить?

Если Гера думает, что именно так мы собирались с Тинхе проводить ночи напролет, кто я такая, чтобы разочаровывать его?

Если Тинхе действительно так собирался проводить ночи напролет, то хорошо, что я этого уже не узнаю.

Тайное страстное желание Тинхе — чтобы я отрастила волосы…

Спокойней, Дробь. Не пори горячку. У тебя от магии мозги слегка подгорели.

— Цвет неоднородный, — Покачал головой Гера.

— Так бывает, когда красишься, — пробормотала я, расплетая мысли. — А потом не красишься.

Меня не услышали.

Мужчина продолжал прибывать в своем собственном мире.

— Мне больше нравится пепельный блонд, но, к тону кожи и цвету глаз скорее подойдет золотисто — карамельный. — Заметил он, прижавшись щекой к моему затылку. — Впрочем, у нас много времени, чтобы подобрать правильный оттенок.

— И каждый раз будет больно?

«Женщину тридцати двух лет похитили из парка и держа взаперти всю ночь окрашивали ей волосы…»

— Конечно.

Очень странно испытать облегчение, от того, что тебя собрались пытать, а не насиловать. Еще страннее понимать, что боль причинят не для того, чтобы вытянуть информацию или принудить к чему — то, а чтобы придать тебе симпатичный вид.

Ощущение, будто я опять пошла на электроэпиляцию.

Я заворочалась в руках Геры, — когда я переместилась к нему на колени?

Что произойдет, когда он доведет дело до ума? Когда я буду соответствовать его тонкому эстетическому вкусу? Если я не попаду на свадьбу, церемония начнется без меня. А на расстоянии я не смогу справиться со слиянием. Не в руках Геры! Нужно найти меч…

— Спокойно, — прошептал мужчина, когда я слабо оттолкнула его руку.

Пальцы на затылке сжались и боль тряхнула с новой силой.

В этот раз крика я не сдержала.

Волна магии накатила, захватывая все пространство вокруг.

Боль была в воздухе, который я вдыхала. В ярких вспышка, взрывающихся перед глазами. Текла по венам. Пряталась в тихих словах, нашептываемых Незыблемым. Была внутри и снаружи. Она обнимала меня.

И исчезла так же внезапно, как и появилась.

Без предупреждения.

— Не серебро, — слова звучали будто сквозь вату. — Конечно, нет. О чем я думал? Ты относишься к теплому типу. Горячему. Жгучему.

Я не успела ответить.

В мою кровь вновь впрыснули лаву, и она понеслась по артериям, разъедая стенки сосудов. Сводя с ума.

И еще раз.

Передышка. Пространные рассуждения об оттенках.

Боль.

Еще раз.

И еще.

Я не помню, сколько это продолжалось.

Сбилась со счета.

Боли было так много, что любая мысль, за которую я успевала ухватиться, тут же взрывалась жалящими искрами.

В какой — то момент я осознала, что сама жмусь к Незыблемому, надеясь продлить мгновения покоя. Глаза мокрые от слез, я дрожу помимо воли, цепляюсь за изумрудную ткань, а она будто пачкает меня кровью.

Гера прижимается прохладными губами к моей воспаленной коже и что — то говорит.

И все начинается вновь.

Гера причиняет боль. Освобождает от нее. Шепчет милые глупости. Обещает, что все будет