Разумеется, я не вкладывал в свою речь никакого политического подтекста. Однако, читая эти комментарии, я понимал, что недооценил эмоциональный накал ситуации. Страна только что пережила предвыборный кризис, а это, как я осознал задним числом, не самый удачный фон для выдвижения хитроумных теорий, основанных на экономическом анализе. Тем не менее я выступил бы с той же речью, если бы президентом был Альберт Гор.

В последующие месяцы я делал все. чтобы идея ограничительных оговорок не канула в Лету. На февральских и мартовских слушаниях в конгрессе я вновь и вновь говорил о ненадежности каких бы то ни было прогнозов и продолжал твердить о необходимости подстраховки. «Крайне важно разработать бюджетную стратегию, которая исключает возможные неприятности», — заявил я Бюджетному комитету палаты представителей 2 марта.

Несколькими днями позже небольшая группа сенатских финансовых консерваторов, состоящая из представителей обеих партий, провела пресс-конференцию. где прозвучала мысль о целесообразности принятия ограничительных оговорок. В эту группу входили пять республиканцев и шесть демократов во главе с Олимпией Сноу из штата Мэн. Я встретился с ними и выразил им свое одобрение.

К сожалению, идея ограничительных оговорок была обречена на провал. Она не понравилась ни республиканским, ни демократическим лидерам. В день моего выступления, когда журналисты спросили у пресс-секретаря Белого дома Ари Флейшера о страховочных антидефицитных оговорках к президентскому проекту сокращения налогов, тот без колебаний ответил: «Мы должны сделать этот закон действующим постоянно». Вскоре после этого журнал Time процитировал главного политического советника Карла Роува, который заявил, что идею об ограничительных оговорках «при нынешнем президенте можно считать "скончавшейся по дороге в больницу”». А когда в феврале президент Буш официально обнародовал проект бюджета на 2002 год. в нем предусматривалось снижение налогов на $1,6 трлн в полном соответствии с предвыборными заявлениями. Лидеры демократов тоже отвергли идею. «Ограничительные оговорки не потребуются, если изначально ограничить масштабы сокращения налогов», — сказал лидер сенатского меньшинства Дэшл. В начале марта республиканское руководство в палате представителей решительно заблокировало проект поправки об ограничительных оговорках, не допустив его даже до обсуждения, после чего палата приняла налоговый проект Буша практически в первозданном виде. В сенате идея ограничительных оговорок также не встретила поддержки.

В конце концов Буш одержал победу. Итоговый размер снижения налогов ($1.35 трлн) оказался меньше, чем он хотел, примерно посередине между проектами республиканцев и демократов. Но сама структура сокращения полностью соответствовала намерениям Буша — это было сокращение налогов по всем статьям. В законе появилось лишь одно серьезное добавление, не являвшееся частью первоначального плана: возврат налогоплательщикам около $40 млрд из профицита 2001 года. Это означало, что каждая работающая семья должна была получить до $600. в зависимости от суммы подоходного налога, уплаченного ею годом ранее. Конгресс одобрил «налоговый возврат Буша» {как его стали называть), чтобы встряхнуть экономику и вывести ее из ступора. «Денег в карманах американских налогоплательщиков прибавится, — заявил президент, — и экономика получит вполне заслуженный допинг».

Буш подписал закон о сокращении налогов уже 7 июня, в рекордные сроки для такой масштабной бюджетной инициативы. Я оптимистично оценивал это мероприятие, которое позволяло ликвидировать профицит прежде, чем он станет угрожающим. И хотя сокращение налогов задумывалось не как краткосрочный стимул (во время предвыборной кампании экономика в таком стимуле еще не нуждалась), сейчас оно, как по заказу, могло сработать именно таким образом. Время как раз подошло.

Вскоре, однако, мое сожаление по поводу отказа от ограничительных оговорок заметно усилилось. Спустя несколько недель выяснилось, что я напрасно отбросил скептицизм в отношении постоянства профицита. Радужные 10-летние прогнозы в действительности оказались ошибочными.

Еще до того, как чеки на возврат налогов были разосланы по почте, доходы федерального бюджета внезапно и необъяснимо сократились. Поступления в Министерство финансов от подоходного налога с учетом сезонной корректировки Министерства торговли уменьшились на миллиарды долларов. Профицит, который был таким высоким еще в июне, когда буш подписывал закон о снижении налогов, и должен был оставаться таким долгие годы, исчез буквально в считаные дни. Уже с июля вернулся «старый добрый» дефицит.

На наших лучших статистиков эта перемена свалилась как снег на голову. Бюджетные аналитики провели многие месяцы, сводя воедино бесчисленные данные о налоговых поступлениях, прежде чем удалось выяснить, что же произошло. Судя по всему, резкое уменьшение доходов явилось следствием общего спада на фондовом рынке (с января по сентябрь 2001 года индекс S&P 500 потерял более 20% стоимости). Это привело к резкому сокращению налога на прирост капитала и исполнения фондовых опционов, которое оказалось намного серьезнее, чем ожидали специалисты. Если бычий рынок высокотехнологичного бума породил профицит, то постдотко-мовский медвежий рынок его уничтожил.

Но почему прогнозы оказались чудовищно ошибочными? Плавность экономического спада натолкнула налоговых аналитиков на порочную мысль о том, что и поступления будут уменьшаться так же плавно. Но к 2002 году масштабы кризиса приобрели наконец очевидную форму. В январе 2001 года Бюджетное управление конгресса оценило налоговые поступления на 2002 финансовый год в $2,236 трлн. К августу 2002 года эта сумма сократилась до $1.860 трлн. уменьшившись за полтора года на $376 млрд, В этой сумме $75 млрд составило сокращение налогов по плану Буша, а еще $125 млрд были недополучены в связи с ослаблением экономической активности. Оставшиеся $176 млрд (поразительно много!) объясняются «последствиями технических изменений» — именно так на своем языке бюджетные специалисты называют те факторы, которые нельзя объяснить процессами, происходящими в экономике или же на Капитолийском холме, Таким фактором, например, были неоправдавшиеся прогнозы относительно налога на прирост капитала.

В сентябре того года ко мне в офис приехал Боб Вудуорд, чтобы взять у меня интервью о состоянии дел в экономике. Он как раз писал очередную главу своей книги «Маэстро», ставшей впоследствии бестселлером, книги обо мне и ФРС. Я сказал ему, что динамика рецессии 2001 года ставит меня в тупик — ничего подобного я еще не видел. В декабре резко снизился уровень доверия инвесторов, а летом произошло существенное падение цен на фондовом рынке, что заставило меня морально приготовиться к значительному сокращению ВВП. Промышленное производство в течение года уменьшилось на 5%. однако ВВП оставался стабильным. Вместо того чтобы оказаться в пропасти, мы вдруг очутились на плато (как выяснилось впоследствии, экономика по итогам года даже немного выросла).

Такая мягкая рецессия, похоже, была обусловлена глобальными экономическими факторами, которые привели к понижению долгосрочных процентных ставок и спровоцировали резкий рост цен на жилье во многих регионах мира. В Соединенных Штатах дома настолько подорожали, что обрадованные домовладельцы начали тратить больше обычного. Вкупе с подъемом производительности это привело к оживлению американской экономики.