— О Господи! — Это восклицание сорвалось с ее губ, когда Девил коснулся мягких складок кожи. Взрыв, потрясший тело, был настолько силен, что Онория утратила способность мыслить. — Нет, — пробормотала она, мотая головой. — Еще немного, — услышала она в ответ. Девил закинул ее ноги себе на плечи, скользя губами по внутренней стороне бедер.

Почти теряя сознание, Онория почувствовала, как его язык ласкает ее пульсирующее женское естество. Она не могла даже кричать. Ей казалось, что еще немного — и она покинет свою бренную оболочку. Наслаждение достигло таких пределов, что стало пугающим. Содрогаясь в конвульсиях, Онория мяла в руках простыни. Ее голова металась по подушке.

Девил, не обращая на это никакого внимания, прижался губами к жаркой вспухшей плоти. Наградой ему был сдавленный вопль. Он стал водить языком по самой чувствительной точке. Онория молчала. Тишину нарушало только ее хриплое дыхание. Она, как всегда, спешила, и Девил замедлил темп, чтобы вернуть ее к такому состоянию, при котором можно наслаждаться своими ощущениями, оценивать расточаемые им дары, а не мчаться во весь опор к финишу.

Его язык трудился без устали, и наконец Онория стала привыкать к этому новому удовольствию. Ее дыхание выровнялось, тело обмякло. Она тихо постанывала и извивалась в его объятиях, но больше не пыталась бороться. Теперь она упивалась ласками, отзываясь на каждое движение его языка и губ.

Показав все, на что он способен, Девил решил открыть дверь и впустить ее в рай. Снова и снова она возносилась на небеса, снова и снова он возвращал ее назад, на землю. Но настал момент, когда ее силы иссякли. Она лихорадочно дышала, каждый мускул дрожал, моля об освобождении. И Девил отпустил ее на волю, вонзившись языком в жаждущее лоно. Онория запустила пальцы в его волосы и с силой сжала их, а потом сникла, омытая волной экстаза. Девил смаковал теплую влагу любви, сочившуюся ему в рот. Когда судороги стихли, он медленно приподнялся, широко раздвинул ее ноги и одним мощным рывком вошел в пышущее жаром, влажное лоно, чувствуя, как оно растягивается и принимает его форму.

Размягченная и успокоенная, Онория открылась ему полностью. Девил входил в нее сильными толчками. Его совсем не удивило, что через несколько мгновений она пошевелилась, блеснула глазами из-под полуопущенных век и присоединилась к нему в этом танце сладострастия. Убедившись, что они близки к вершине, Девил закрыл глаза и растворился в ней, теряя себя.

Никогда еще они не достигали таких высот любви, хотя Девил и предчувствовал, что иначе и быть не может.

* * *

Он проснулся через несколько часов. Онория, теплая и мягкая, лежала рядом; ее спутанные волосы разметались по подушке. Девил победно улыбнулся и осторожно слез с кровати, не удосужившись одеться.

В комнате жены еще горели свечи. Шлепая босыми ногами, Девил подошел к столику, придвинутому к окну, налил себе вина и залпом проглотил полбокала, затем снял крышку с блюда, посмотрел на закуски и сморщился. Его голод требует иной пищи.

Сзади раздался шорох. Он обернулся и увидел Онорию. Сонно моргая, она вышла из его комнаты, накинув на себя халат мужа.

— Что ты делаешь? — спросила Онория, прищурившись от яркого света и загораживая глаза рукой. Девил поднял свой бокал. Она шагнула вперед, придерживая полы халата.

— Я бы тоже выпила немного.

В саду было тихо. Но шесть пар удивленных глаз, не отрываясь, смотрели на освещенное окно герцогской спальни, закрытое газовой занавеской с кружевами. Шестеро мужчин увидели, как Девил поднял бокал, словно салютуя им. И все шестеро разом затаили дыхание, когда к нему присоединилась Онория. Их очень интересовало, что происходит сейчас в этой комнате, залитой светом свечей.

А Онория, закутанная в какое-то широченное одеяние, с распущенными волосами, ореолом окружавшими ее головку, поднесла к губам бокал, а потом вернула его мужу. Опустошив свой бокал, Девил склонился к Онории и обнял ее.

* * *

Вытаращив глаза, шестеро мужчин наблюдали за тем, как их кузен поразительно долго, взасос целуется со своей женой. Пятеро из них поежились, когда молодожены оторвались друг от друга. И снова застыли, точно парализованные, когда Онория сняла с себя халат. Рядом появилась вторая тень, они обнялись и опять слились в поцелуе.

Ничто — даже уханье совы — не нарушало мертвую тишину. Девил поднял голову, и две тени отошли от окна, тесно прижавшись друг к другу.

— Господи! — воскликнул ошеломленный Гарри, одним словом выразив чувства, обуревавшие всех остальных.

— Неужели ты всерьез думал, что Девил женится только для того, чтобы иметь наследника? — поинтересовался Ричард, озорно сверкнув глазами.

— Ну, судя по всему, — сухо заметил Габриель, — об этом беспокоиться нечего. Если к пяти часам утра они успели так много, то я готов поставить на Валентинов день. В темноте раздался глухой смешок Уэйна.

— Уж не знаю, стоит ли говорить, но я не верю, что они начали заниматься этим всего пять часов назад.

Четыре головы одновременно повернулись к нему.

— Ого! — сказал Люцифер. — В таком случае я готов побиться об заклад насчет Валентинова дня. Если старт взят уже давно, то у него есть еще три месяца, чтобы довести дело до конца. Более чем достаточно.

Мужчины направились к дому. Их поздняя прогулка стала настоящим открытием.

— Ты прав, — заметил Габриель, пристроившись поближе к Люциферу. — Зная Девила, мы можем смело предположить, что к Валентинову дню она разрешится от бремени.

— Я думаю, — сказал Ричард, который шел следом, — что нам не следует сообщать леди об этом пари. Вряд ли она одобрит наше любопытство.

— Что верно, то верно, — заметил Гарри, вместе с остальными продиравшийся сквозь кусты. — У женской половины рода человеческого весьма узкие взгляды на самые важные и интересные вещи.

Уэйн посмотрел им вслед, потом перевел взгляд на светящиеся окна в восточном крыле дома, отметив, что в герцогской спальне темно. Его ухмылка превратилась в широкую улыбку. Сунув руки в карманы, он повернулся… и замер. Глаза, уже привыкшие к темноте, легко различили плотную фигуру человека, который медленно шагал к дому через сад.

Через мгновение напряжение, охватившее Уэйна, спало. Он двинулся вперед, не вынимая рук из карманов.

— Что ты тут делаешь, Чарльз? Решил подышать свежим воздухом?

Чарльз резко остановился и повернулся к нему.

— Вот именно, — ответил он, кивнув.

На языке у Уэйна вертелся один вопрос: видел ли Чарльз представление, которое только что устроил им герцог? Но он смолчал, вспомнив о том, как кузен любит читать нравоучения. Следуя за Чарльзом, Уэйн спросил:

— Останешься здесь на несколько дней?

— Нет. — Сделав несколько шагов, Чарльз добавил: — Я уезжаю в Лондон завтра утром. Ты не знаешь, когда туда отправится Сильвестр?