Опытный хранитель музея принялся расширять лаз. Через четверть часа псу удалось выбраться самостоятельно. Он поспешно отбежал подальше от страшной норы, поджав хвост, — жалкий, перепачканный в земле.

— Придется тебе искупать его!

Урсула, смеясь, принялась счищать с черной шерсти грязь.

Но Джексон по-прежнему стоял на четвереньках и вглядывался в расширенный проход. Потом осторожно просунул внутрь лопату и вытащил кучку земли.

— Дайте кто-нибудь спички! Погодите, у меня самого есть.

Хранитель музея чиркнул спичкой и вытянул руку в туннель, стараясь осветить язычком пламени побольше места.

— Там что-то есть! — глухо загудел его голос из-под земли. — Туннель расширяется, там дальше что-то вроде пещеры.

— Осторожнее! — крикнул Маркби. — Смотрите, чтобы вас не засыпало!

Хранитель музея, не слушая, заполз в лаз. Его голова и плечи скрылись в норе. Он оказался по пояс в туннеле.

— Иен! — позвала его Урсула. — Не валяй дурака!

Джексон, извиваясь, выполз обратно. Теперь хранитель музея стал похож на пса: такой же грязный, весь в земле. Он что-то сжимал в кулаке. Повернувшись к остальным, он, задыхаясь, поднял руку вверх.

— Кость животного, — сказала Мередит, беря у него находку. — Должно быть, ваш пес разрыл лисью нору. Там, подальше, логово хозяйки, а здесь — остатки ее последнего ужина.

— Нет… — Урсула взяла у нее кость и повертела в руках. — Нет, это не кость животного!

— Дайте-ка взглянуть! — резко сказал Маркби.

Кость оказалась пожелтевшей и высохшей.

— Как специалист по судебно-медицинской палеонтологии, — медленно проговорила Урсула, — я считаю, что это ключичная кость человека.

Джексон снова упал на колени, собираясь заползти в нору, но Маркби схватил его и рывком поднял на ноги.

— Извините! С вас пока хватит. Я вызываю подкрепление. Мои люди разроют участок вала.

— Но, Маркби! — взволнованно зашептал Джексон. — Неужели вы не понимаете, что здесь может оказаться? Финни нашел брошь в кроличьей норе! Ведь все так очевидно! И как я сам не догадался? Вульфрика смертельно ранили, когда он пытался взять вал приступом. Где его скорее всего похоронили? На том месте, где он пал! Выкопали могилу, сделали усыпальницу и уложили его туда! — Джексон возбужденно запрыгал на месте. — Боже мой, он здесь! Вульфрик! Я нашел его! Сула, пожалуйста, отнеси кость в «Элсворт траст»! Ах ты, черт, нужно снова добыть у Фелстонов разрешение здесь копать!

— Успокойтесь, — сказал Маркби. — Мне все равно, кто там лежит, Вульфрик или не Вульфрик. Деньги благотворительного фонда вам не понадобятся. Раскопки будут проводиться за счет налогоплательщиков. И разрешения у Фелстонов спрашивать не придется!

Они пустились в обратный путь. Впереди размашисто шагал Маркби, Джексон то и дело забегал вперед и, ломая руки, заклинал:

— Но ведь ваши полицейские не умеют вести раскопки как полагается! Они разнесут весь земляной вал в пыль! Участок необходимо огородить, вскрывать осторожно, не нарушая слои! Каждую лопату с землей необходимо просеивать, искать человеческие останки, керамику, украшения…

— Вы считаете, что полиция работает по-другому? — в сердцах ответил Маркби. — Конечно, мы будем работать медленно и просеем весь вал сквозь частое сито! Нам нужны улики! Ведь захоронение может оказаться не таким древним!

— Вам, полицейским, повсюду мерещатся убийства! Говорю вам, там Вульфрик…

— Пусть себе спорят, — сказала Мередит, обращаясь к Урсуле.

— Надеюсь, там все же Вульфрик, — ответила ее приятельница. — По-моему, Иен заслужил награду. — Урсула лукаво улыбнулась. — Как думаете, Мередит, понравится вам жить в Бамфорде?

Мередит поморщилась:

— Сама не знаю!

Они спустились к шоссе. У обочины их дожидались две машины. Джексон, не переставая возбужденно говорить, убрал лопату в багажник. Старший инспектор, отмахнувшись от хранителя музея, сел в машину и включил рацию.

Когда он закончил говорить, Мередит открыла дверцу и села на переднее пассажирское сиденье.

— Алан, ты серьезно собираешься провести здесь полицейскую операцию?

— Конечно!

— Кто там может быть, кроме Вульфрика? Разве что какой-нибудь его воин… Как же иначе?

Облокотившись одной рукой на руль, другую Маркби закинул на спинку ее кресла. Мередит невольно залюбовалась его серыми глазами. Светлая челка упала на лоб — как всегда, когда он о чем-то задумывался.

— А может, там покоится одна несчастная женщина, которая однажды ушла из дому и которую больше никто никогда не видел живой?

— Послушай! — рассердилась Мередит. — Нечего скрытничать! Раз я подняла шум насчет Натали, значит, теперь и тебе можно суетиться вокруг какой-то старой кости, найденной в кроличьей норе?

Губы старшего инспектора дернулись, словно он собирался улыбнуться, однако в его серых глазах она не увидела веселья. Он слегка подался вперед.

— Если честно, сейчас я имел в виду совсем не Натали. Ты не угадала. — Понизив голос, чтобы его не слышали ни Джексон, ни Урсула, он продолжал: — Я имел в виду покойную миссис Фелстон!

Мередит ахнула, а потом недоверчиво переспросила:

— Неужели ты в самом деле так думаешь? Но, Алан, ведь Брайан же говорил, что…

— Как жаль, что Брайан тогда не настоял на своем и не проводил мать до автобусной остановки! — мрачно сказал Маркби.

И тут ожила рация.

Расшифровка беседы сотрудников Бамфордской психиатрической лечебницы и Лайонела Фелстона, фермера 76 лет.

Рассказ о событиях, связанных со смертью миссис Эйлин Фелстон, 36 лет, 3 июня 1963 года.

«Мы с братом Фрэнком всю жизнь дружили. Хотя он был на одиннадцать месяцев старше меня, но ниже ростом и не такой крепкий. В детстве нас часто принимали за близнецов — по крайней мере, так всегда говорила мама. Она сама тоже обращалась с нами как будто мы близнецы, да и другие люди тоже. Мы все детство носили по очереди одну одежду — размеры были одинаковые. И на Рождество нам обычно дарили один подарок на двоих. Насчет дней рождения не помню. Раньше не больно-то праздновали дни рождения, по крайней мере в нашей семье.

Наша мама рано овдовела. Я отца не знал, а Фрэнк был еще мал и не помнил его. Он погиб на Сомме в сентябре 1916 года. Пошел на войну, как и многие в нашем городке, — записался в бригаду добровольцев. И все они пали за родину. Мама говорила: после той войны почти в каждом доме носили траур.

Когда пришла весть о гибели отца, я еще не родился. Мама понесла после того, как отец в последний раз приезжал в отпуск. А когда он погиб, она была на шестом месяце. Я появился на свет 6 января 1917 года, Фрэнк тогда еще сидел в коляске.