Старший тем временем выуживал из папки бланк протокола допроса. Он все же надеялся оформить показания девелопера. Только так они станут доказательством. Уголовное дело завести ведь не сложно, а вот собрать полновесные доказательства — задача, зачастую непосильная даже для опытных работников. Как бы в подтверждение этой мысли его коллега скептически усмехнулся:

— Лучше пошарить по офшорным регистраторам, может, что найдем…

Псих-предприниматель оживился:

— Да-да! Шарим-жарим по офшорам. Га-га-га! — отозвался он. — Нет у меня денег. Не-е-е-еет! Прр-рф-ф-фуу!

— О! Очнулся? Где документы? Счета? У кого? — снова затряс его следователь.

— Министр Ковтун все знает. У него все деньги! Он — главный буржуин. Ха-ха-ха! Он знает главную буржуинскую тайну. Охо-хо-хо! Я ему отдавал десять процентов, а он настоящий дебил! Не я псих, а он! Он верил! Ха-ха-ха! Он не знает даже, сколько бабла приносит стройка в Москве. Министр называется! Жлоб! Жаба! Жмот! Жид!

Поклонского явно заклинило на букве «ж». Следователи дружно подхватили его за руки и водрузили на кровать. В этот момент в палате и появился заместитель главного врача. Он строго зыркнул на превратившуюся в молчаливого понятого медсестру, и та, ойкнув, виновато попятилась в угол.

— Так, господа! Предлагаю закончить это безумие. Вы ничего не добьетесь. Ему сейчас нужен укол, а не ваши протоколы и допросы. Смотрите на его зрачки, — врач наклонился к Игорю и раскрыл его веки. Посветил в них фонариком. Зрачок не реагировал. Зато отреагировал старший из прокурорских:

— А что с ним? Чего он вдруг с катушек слетел? Или косит?

Зам главного врача достал в ответ молоточек, какой имеется у каждого психиатра и невропатолога, постучал по коленям и бедрам Поклонского. Тот не реагировал. Замер и превратился в ледяную глыбу.

— Видите? — указывая на пациента, произнес врач. — Реакция — ноль! Заторможен. Надо срочно укол делать, а то может шок случиться. Все, товарищи прокуроры. Извините, допрос невозможен. — Он поднялся и сделал знак медсестре: — Быстро! Четыре кубика! Бегом. И капельницу. Все, не смею вас задерживать. Если надо что-то подписать, давайте. У нас режим, дела.

Прокурорские переглянулись и еще раз по очереди заглянули в ставшие бездонными зрачки обезумевшего девелопера.

— Ну, чего ты хочешь от него? — развел руками младший. — Спал в могиле, жил в клетке. Развлекался, как дебил полный. Все в один голос говорят: «Псих!!!»

— Н-да. Не поспоришь. Похоже, и впрямь слава настигла героя, — почесал подбородок старший следователь и повернулся к врачу: — Не надо ничего подписывать. Все и так ясно. Скажите лучше, когда можно его реально допросить?

Врач развел руками:

— Ну-у-у, месяцев шесть точно его лучше не трогать. Бесполезно. А там видно будет. Но хочу вас предупредить. После интенсивного лечения большинство наших клиентов пожизненно недееспособны. Это необратимо. К сожалению. Так что, если что — обращайтесь!

Врач ехидно улыбнулся и, словно заправский конферансье, приглашая в свое заведение, поклонился. Следователи, не сговариваясь, заплевали через левое плечо: «Тьфу, тьфу, тьфу!!!» — и двинулись к двери.

— Всего вам наилучшего! Работенка у вас — не соскучишься.

Врач проводил их взглядом и склонился над пациентом:

— Ну, вы и артист! Игорь Михайлович? Господин Поклонский? Але? Скажите, вы меня слышите?

Поклонский не отзывался. Лекарство, смешавшись с остатками принятого чуть ранее растительного индийского галлюциногена, дало совсем не тот эффект, на который рассчитывал психиатр. Теперь пациент в прямом смысле слова пускал пузыри.

— А он, похоже, и впрямь…

Сзади к психиатру бесшумно подплыла медсестра с металлической коробкой для уколов.

— Вот. Два кубика и два. Капельницу через минуту поднесу. Девочки готовят.

— Он что-то при тебе еще пил? Принимал что-то? Ну? — повернулся к ней врач.

— Нет. При мне ничего.

Врач пощупал пульс, еще раз заглянул в зрачок пациента и покачал головой:

— Ну, Игорь Михайлович, прощай, сознание? Здравствуйте, памперс и пеленки!

Кишечник Игоря Михайловича, словно отзываясь на призыв, действительно потребовал памперс — с характерным звуком и запахом.

— О! Обделался, родной. Сейчас тебя переоденем. Ну, что? Памперс «три икса»? — обрадовалась почему-то медсестра.

Доктор скосил на нее глаз.

— Веселишься? Ладно, готовь клиента. Извините, сэр, вы обосрались!

— Гы-ы-ы! — весело пустил пузыри Поклонский. Он превратился в трубочку для пускания мыльных пузырей. Причем растительного происхождения. Пустой бамбуковый ствол.

— Да-да. Гы-гы, — передразнил его врач. — Вот вам и олигарх-строитель. Только бетон у вас, извините, жидковат.

Врач с силой воткнул иглу шприца в плечо Поклонского, но тот даже не моргнул. Его интересовали куда более важные вопросы. Сколько же стоит квадратный метр его палаты? Почему пузыри, которые он с таким искусством и усердием выдувает, лопаются? Как создать прочный и вечный пузырь? И почему у миллиарда так много нолей? Ответить на них было важнейшей задачей.

Придя в офис к обеду, Артем первым делом занялся почтой. Результаты его адвокатской работы отражались в том числе и в объеме полученной почты. И особенно он радовался тому, что получил полный дубликат дела из БТИ. После визита адвоката в Центральное БТИ странная история пропажи документации на их дом выплыла наружу, а после звонка помощника прокурора Москвы начальнику этой технической богадельни нашлась и копия дела.

Зазвонил телефон.

— Павлов, слушаю.

— Артемий Андреевич, здравствуйте. Это Таня. Вы меня не помните? Я вам чай подавала.

Артем хотел было подшутить над наивной рекомендацией, но удержался: голос девушки в телефоне звучал приятно, но уж очень встревоженно.

— Дорогая Танечка, напомните, где вы мне подавали чай, и продолжим наше приятное общение.

— Простите, это Павлов? — засомневалась девушка.

— Да. Это я. А вы кто? Вас зовут Таня, я это понял, но где мы познакомились, Таня? — уточнял, не отрываясь от сортировки документов, Артем.

— Я же сказала, я вам чай подавала, — занервничала Таня. — У Егора Кузьмича. Ковтуна. Помните?

Павлов улыбнулся; он хорошо запомнил пышнотелую симпатичную секретаря Татьяну, которая как-то по-особому смотрела и на генерала, и на адвоката.

— Ах, у Ковтуна… Понятно. Как Егор Кузьмич? Жив-здоров? — дежурно поинтересовался он.

— Вы что, Артемий Андреевич! — ужаснулась девушка. — Ничего не знаете?!

«Никак сенатская комиссия Кныша работу начала?» — подумал Артем. Первым объектом ревизии этой комиссии было Министерство строительства. И теперь не чрезмерно занятая секретарша определенно пыталась поделиться с ним всем ужасом своего положения.