«Сражаться» ему предстояло всего лишь со старым слугой. Этот, как казалось, добродушный старичок с большими седыми бакенбардами, словно клубы белейшей ваты роскошно украшавшими его щеки, медленно прохаживался в небольшом садике у дома и поливал цветы.

Раутон, у которого уже сложилось в голове начало разговора, яростно постучал по калитке, словно крейсер под парами.

– Добрый день, – сказал он, склоняясь через забор.

Он был похож на серого худого кота, который ластится.

– Добрый день.

Голубые глаза старого слуги с удивлением смотрели на чужака.

– Господин профессор? – спросил Раутон.

– Нет, он пошел на лекцию. Он всегда в это время читает лекции.

– Так я имею честь говорить с его братом?

Слуга проглотил наживку. Раутон видел, что старичок доволен.

– Нет… я веду домашнее хозяйство господина профессора. А что вас интересует?

Раутон уже знал, что старый слуга до прошлого года работал лаборантом на кафедре физики, но из-за преклонного возраста уже не мог переносить тяжелые аппараты и помогать при демонстрации опытов. Профессор Фаррагус, который двадцать семь лет читал лекции в городском университете, взял его к себе, после большого скандала выгнав свою экономку.

«Профессор – холерик, – подумал Раутон, – а этот старичок – мазь для заживления ран».

– Это дело государственной важности, – ответил репортер. И добавил: – Я из Федерального бюро расследований, откомандирован Департаментом науки из Нью-Йорка.

Слуга поспешил предложить высокому гостю войти. Через минуту, сидя в маленькой уютной беседке среди цветов, Раутон, как и пристало настоящему демократу, не погнушался разговором со слугой. По всей видимости, общение со старым лаборантом ничуть не унижало достоинства посланника правительства.

– Я, собственно, по вопросу того мероприятия, которое состоится завтра, – сказал Раутон. – Не знаю, в курсе ли вы, – осторожно добавил он, изображая опасение, что проболтался.

Старый лаборант погладил бакенбарды.

– В курсе, не беспокойтесь. Я знаю обо всем. У господина профессора нет от меня никаких секретов. Мы живем вместе семнадцать лет, – добавил он конфиденциально.

Это «живем вместе» очень понравилось репортеру.

– Прекрасно. И вы знаете, где состоится заседание?

– А как же.

Репортер изобразил недоверие.

– И об этом вам сказал профессор? Боже мой, ведь это практически государственная тайна. Разве вы можете ориентироваться в таких сложных вопросах? – спросил он. – Хотя, наверное, если вы ведете хозяйство такого знаменитого ученого, как Фаррагус…

Слуга еще нежнее погладил седые бакенбарды.

– Ну да, наверное, знаю кое-что. При покойном господине ректоре Хоувери, который преподавал математику, я был младшим, потом, когда пришел доцент Тарлтон, я был уже при кафедре, а через девять лет приехал мой профессор – он поначалу был ассистентом. Всегда был такой нервный. Очень способный, так быстро защитил диссертацию, а как читал лекции! Когда рассказывал о множествах или операциях с матрицами, приходили студенты даже с других курсов. А когда мы демонстрировали опыты, таких вообще никогда не было.

– Ну да… – сказал репортер, с трудом воспринимая не всегда понятные слова.

– А это изобретение профессора, а? – сказал он.

Рыбка клюнула.

– Это великое, просто великое открытие…

– Что, вы знаете и о изобретении? Нет, я не могу в это поверить? Ведь это очень сложная проблема!

Старичок улыбнулся.

– А интегральное и дифференциальное исчисления, вы думаете, просты? А ведь я знаю их в совершенстве. На экзаменах меня всегда просили студенты: «Джон, – говорили они, – встань поближе к двери и, пока профессор раздает билеты, подскажи, помоги сделать задание…», а то, а это… Хи-хи-хи-хи, да, так было, извините… Но, но, а зачем вы приехали, можно узнать? Вы будете ждать господина профессора? Он вернется только после двенадцати.

– Нет-нет. Я приехал, понимаете, потому что есть подозрение, что профессору угрожает некоторая опасность.

– Что вы говорите? – испугался старый лаборант.

– К сожалению, так! Этим заинтересовались разведки некоторых стран, понимаете? На конференции, кроме ученых, никого не должно быть, так? – вдруг резко спросил он.

– Нет. Профессор мне говорил – только одни специалисты.

– Из прессы тоже, надеюсь? Этот сброд даже близко нельзя подпускать.

– Конечно, так.

– Речь идет именно о том, – сказал репортер, – что следует обеспечить охрану профессора. Он возьмет с собой какой-нибудь портфель на это заседание или что-то в этом роде?

– Да… бумаги… наверное… свою работу.

– А где автомобиль профессора? Не пойдет же он пешком в такую даль?

– В какую даль? Или вы не знаете города, действительно, вы же только что приехали. Нет, у нас нет автомобиля, потому что профессор не любит машин.

– Надо внимательно изучить эту дорогу… – сказал репортер как бы сам себе. – Так как туда можно пройти?

– Куда?

«Вот болван!» – подумал репортер.

– Ну, на конференцию… завтра.

– Вы не знаете, где находится факультет физики? – с искренним удивлением спросил слуга.

«Это твой шанс», – подумал репортер.

– Знаю, что где-то в той стороне, но как к нему пройти? Я прибыл к вам сразу с аэродрома.

Слуга объяснял долго и подробно, а репортер лихорадочно размышлял: «Что же делать? Сам не знаю, как мне пришла мысль про этот Департамент науки. Может, ехать на этом коне так долго, как получится?»

– Извините, – сказал он, – я вижу, что вы человек мудрый и прекрасно понимаете, кем является профессор Фаррагус для нашей страны. Поэтому скажу вам все. В наш департамент поступили сведения, что шпионы чужих государств попытаются стибр… то есть выкрасть результаты трудов профессора. Наибольшую опасность представляет именно завтрашний день, когда профессор пойдет на эту конференцию. Они могут установить в помещении микрофон, или подложить часовую бомбу, или же по водопроводным трубам запустить такой… – Репортер на минуту замолчал, потому что болтал что в голову взбредет, но вдруг сообразил, что человек, которому он впаривает эту чепуху, разбирается в физике. – Поэтому, – поспешил он быстро покинуть небезопасную территорию, – наш департамент дал об этом знать господину профессору и предложил прислать на несколько критических дней агента для охраны. Но профессор оставил это без внимания и отказался от помощи. Однако мы не можем допустить, чтобы такой ценный труд пропал, поэтому я был отправлен с чрезвычайными полномочиями. Мне повезло, что я встретил вас. Господин профессор великий человек, но очень нервный, не так ли?