Мы с Нестеровым – золотое оружие. Мне ещё одного «Георгия» вручили. И всё-таки дали капитана. Как-то очень уж быстро я по карьерной лестнице взлетаю. Даже как-то не по себе. Как бы голова от столь стремительного взлёта не закружилась.

Остальным нашим вручили по «Георгию». Штурману плюсом «Анненское» оружие. Игнат наконец-то стал прапорщиком. И официально перешёл в мой экипаж. Всё, был казак и нету. Теперь он, как и Семён, авиатор. А о лампасах и казачьих званиях им двоим придётся пока на неопределённое время забыть.

Затем награждали и вовсе незнакомых мне офицеров и гражданских, но это уже не так интересно. Мне и своих впечатлений хватило.

Ждал ли я большего? Честно говоря, нет. Даже и на это не рассчитывал. Несмотря на благоволение к моей персоне великого князя и вдовствующей императрицы. Нет, на «Георгия»-то точно надеялся. Или на следующую степень «Анны», а тут слишком много всего насыпали.

На самом-то деле сейчас не слишком многих и награждают. Стоит только на грудь Нестерова посмотреть. Это в прочитанных мной книжках награды налево и направо без счёта раздают. В реальности далеко не так. Здесь действительно здорово выделиться нужно. Или оказаться в нужное время в нужном месте. На виду то есть. И не просто на виду, а у значимых персон на виду, правду сказать. Как с нами и вышло. А подвигов и повседневного незаметного героизма в войсках каждый день хватает. Работа такая…

После награждения, как и уговаривались, втроём зашли в ближайший ресторан. Посидели, без спиртного, правда. Высочайший указ вовсю действовал. И даже в чайниках никто ничего не предлагал и не разносил. Зря мы сюда пришли, слишком близко Зимний. Нужно было куда-нибудь в более тихое и спокойное место. Зато вдоволь поговорили. Кое-что на профессиональную тему обсудили с Нестеровым, с Евграфом Николаевичем Крутенем.

Сижу, компот прихлёбываю, вроде бы как слушаю собеседников, а сам мыслями далеко-далеко отсюда. Перед глазами вновь проносится процедура награждения, лицо и фигура его императорского величества. Похудел Николай Второй от забот, щёки ввалились, глаза запали. Ничего, зато дело делается. А семья-то у него так в Крыму и находится. И Распутин вроде бы к себе на родину вернулся. Давно о нём ничего газеты не пишут. Слухи какие-то изредка ходят, но только слухи.

В столице, как я уже упоминал, после сормовских событий тоже случилось нечто подобное. На Путиловском и Обуховском, на судостроительных верфях вспыхнули стычки между различными группами рабочих. Но быстро затихли. Сейчас везде порядок, но надолго ли подобное затишье? Вряд ли революционеры смирились со своим поражением, но пока помалкивают. Всё только начинается. Но в армии и на флоте нет такого брожения, как это было у нас когда-то. Пропаганда – великое дело. И не только печатная. Даже театры на своих сценах вовсю превозносят мужество и великий дух русского солдата. И среди интеллигенции стало не модно преклоняться перед Западом. Голода в столице нет и не предвидится, склады зерном забиты. Чиновников прижали, земгусар не будет, патронного и снарядного «голода» не ожидается, моторы даже свои начали делать. И это я только то перечислил, что сразу на ум пришло. А сколько ещё всякого необходимого успели за это столь короткое время сделать? Ого-го сколько!

И меня вряд ли оставят в покое. Сегодня я ещё сам по себе, а вот завтра… Завтра мне обязательно нужно ждать знакомый автомобиль…

Да и ладно! Это всё будет завтра. А сейчас я с летунами отдохну, а вечером с экипажем в гостинице тесной компанией посидим. Так договорились.

– А не пойти ли нам в какое-нибудь другое, более благоприятное место? – выбросил все мысли из головы, прервал спорщиков и предложил найти что-то более соответствующее моим, да и не только моим, желаниям. Хватит уже на сухую сидеть, чаи гонять.

– А и верно, господа, тут недалеко место знаю. Неплохое, кстати, место. Предлагаю всем вместе направиться туда, – Нестеров быстро сориентировался.

– Никто не возражает? Тогда вперёд, господа, вперёд! Время не ждёт!

Наутро бодро подскочил с кровати. В номере воздух свежий, прохладно даже. Спали-то мы с открытой форточкой.

– Подъём! Труба зовёт! – растормошил штурмана. – Вставайте, Фёдор Дмитриевич, пора завтракать.

А сам быстренько зарядочку сделал. Без фанатизма, минут на пять. Так, чтобы размяться только. Вчера ещё и с экипажем наше награждение отметили. Тут уж Маяковский расстарался. Посидел с нами и после второй распрощался, убежал к своим друзьям-знакомцам. Да хвастаться наградой побежал, куда же ещё. За ним и Сергей ушёл. Почему бы и нет? Он тоже местный, питерский. Чуть позже мы и вовсе остались с Семёном вдвоём. Инженер откланялся, штурман следом, Игнат. Ну, с Игнатом всё и так без слов понятно. А мы посидели немного да на чай перешли.

Перед сном ещё и прогулялись вдоль реки, стылым воздухом подышали, влагой напитались. Зато организмы прочистили. И стоило тогда деньги на запрещённое указом ядовитое зелье тратить? Вот в чём вопрос. Зато посидели хорошо…

А теперь бы позавтракать да чашечку ароматного кофе выпить, и вообще красота получится!

Уже когда заканчивал завтрак, в окно увидел знакомую машину. Не ошибся я в своих предположениях. Ну да ладно, лишь бы надолго не заняли. Мне ещё самолёт получать, да к перелёту готовиться.

Свою чашечку кофе на завтрак я тогда всё-таки успел выпить. И только после этого вышел на улицу к лакированному автомобилю. И неожиданная утренняя поездка у меня выдалась на этот раз не в Зимний дворец, как можно было ожидать, а к зданию жандармского корпуса, что по понятным причинам сразу напрягло. Получается, очередная встреча у меня на этот раз будет с Джунковским.

Владимир Фёдорович тянуть не стал, кивнул в ответ, быстрым жестом предложил подойти ближе к столу, поморщился, когда я остановился рядом, и кивнул на стоящий рядом стул:

– Присаживайтесь, Сергей Викторович. Разговор у нас с вами будет недолгий, но важный.

Замолчал, пока я присаживаюсь, коротким быстрым взглядом стрельнул мне в глаза и зарылся в каких-то бумагах на столе. Бумаг-то этих раз-два и обчёлся. Нет на столе почти ничего, пару листочков лежит и даже, по-моему, девственно чистых. Для антуража, так сказать, и создания рабочей атмосферы в кабинете. Шуршит бумагами Владимир Фёдорович, да в мою сторону периодически поглядывает, ждёт, когда я созрею.

Похоже, ожидает меня совсем непростой разговор. И Марии Фёдоровны, без которой ещё ни разу не проходило ни одна наша встреча, нет, и вообще никого нет, кроме шефа жандармов. Гадость какую-нибудь сейчас услышу. Наверняка. А в голове пусто, никаких идей по этому поводу нет. Страшно ли мне? Само собой. Кому бы не было страшно? Но и трястись я никогда не буду. Случись подобное событие где-нибудь в более благоприятном для меня месте, так я бы ещё побарахтался, придумал бы что-нибудь этакое. А в этом кабинете без вариантов.

Нажмёт сейчас скрытую кнопочку командир корпуса, набегут в кабинет добры молодцы в голубых мундирах, подхватят под микитки и утащат в тёмное подземелье. А может, и нажимать ему не понадобится – может, за нами и так кто-нибудь откуда-нибудь да присматривает. Не за нами, а за мной, за моим поведением, само собой.