прошлого оставили в лишь след, растворившись в прошлом. До сих пор чувствую терпкое послевкусие расставания. Я смог дать им то, что не имел сам. А Ариман позволил мне обрести больше, чем новые свойства, власть и свободу. С его помощью я обрел себя.

Конечно, и наши отношения изменились. Рядом с ним я терял весь груз прожитых тысячелетий. Рядом с ним я мог снова чувствовать себя пару лун назад обращенным существом, чистым и свежим, у которого впереди еще огромное количество открытий. Удивительное ощущение для вампира, который уже давно разменял пятую тысячу лет. Хотя, по большому счету, теперь моя история начинается в 1876 году, а не за несколько тысячелетий до Рождества. Перерождение избавило меня от груза ненужных эмоций и давно отжившей свое боли. Но моя память, мой опыт остались при мне.

Впрочем, в эти дни Ариман не посчитал нужным встретиться. И я до сих пор не знаю, что на самом деле произошло во дворике позади ночного клуба Кэцуми. Пустое пространство, вещи Незнакомца, кристально чистый воздух, в котором нет ни тени эмоционального запаха, понимание, что здесь побывал Темный Основатель, родившееся где-то в самых глубинах подсознания. И что мы имеем? Ролан мертв или крайне удачно изобразил свою смерть. А Анна исчезла. Жива ли она? Я не чувствовал ее присутствия в этом мире. Будто ее отключили. Зачаровали, усыпили или же… или же она тоже мертва. Почему-то при мысли об этом становилось грустно.

Цель не достигнута. Они оба могли пригодиться Ордену. И они оба могли найти наконец обрести себя, а вместо этого, по-видимому, обрели покой. Хотя вопрос, кто обладал достаточной силой, чтобы развоплотить такое существо, как Ролан, оставался открытым. Если, конечно, это не спектакль.

Треверберг вернулся к рабочим будням. Неделя моды, Рождество и Новый год остались позади. Нужно было входить в колею, отвыкать от ежедневных празднеств. Я решал вопросы Эдварда Берга, подписал контракт с Университетом, следуя идее немного попрактиковаться в качестве преподавателя. Для начала взял простой для себя курс высшей математики, потом, возможно, переключусь на что-нибудь более интересное. Желания возвращаться в Темный Храм не было. Я съездил туда на пару дней, отчитался Магистру и выпросил разрешение вернуться обратно. Авиэль не возражал. Сейчас его взор был обращен к Тревербергу, городу, ставшему негласной столицей Темного Мира. Городу, где смешались время и материя. Прежнего доверия к Кэцуми, к сожалению, не было, Винсент временно уехал, и мое пребывание здесь — единственное решение.

Моя квартира стала привычной и почти родной. Авирона стала единственным существом, кого я после возвращения из Темного Храма хотел видеть рядом с собой. Сейчас в ожидании ее очередного визита я готовил чай и слушал новости, не сосредотачиваясь на том, что там говорят. Какие-то сделки, политические дрязги, мелкие открытия науки, шумиха вокруг готовящейся свадьбы Кристиана Дойла и Евы Сержери, словом весь тот информационный мусор, которого я старался избегать. Но болтовня диктора на нервы не действовала, пожалуй, я мог бы ее расценить как приятную.

Авирона приехала в пять. Я проводил ее в гостиную, принес чай, сладости, весьма странно чувствуя себя в качестве принимающей гостей стороны. Она собрала волосы в неопрятный хвост, вместо привычного делового костюма натянула джинсы и синюю футболку, слегка тронула макияжем лицо, и напоминала скорее студентку, только что вылезшую из спортзала, чем одну из ярчайших представительниц бизнеса Треверберга.

Она приняла чай из моих рук и отвернулась, глядя то ли в окно, то ли в телевизор. Судя по всему, день не задался. От нее пахло грустью. И одновременно я видел перед собой Авирону, а не Теодору Барт. Славно. Ведь метаморфозы ее личности уже начинали пугать, а сейчас я почувствовал, что она вернулась. Надолго ли?

— Что-то случилось?

Она подняла на меня глаза. Предельно спокойный взгляд лишь подчеркивал факт того, насколько тяжело ей держать маску.

— Спасибо, что пригласил. Чай очень вкусный.

— Попробуй еще пирог. Тебе понравится. В лучших традициях…

Она улыбнулась. Взяла кусок пирога и с наслаждением откусила. Авирона умудрялась настолько элегантно есть, что меня затапливала волна умиления каждый раз, когда я видел это.

— Так что случилось?

— Ничего. Все хорошо. Без изменений.

— Ты не с журналистами разговариваешь, милая, — покачал головой я. В такие моменты мне очень хотелось ее обнять, прижать к себе, защитить от всего мира. Глупое желание. Инстинктивное, свойственное мужчине. Приходилось контролировать — наши отношения давно потеряли романтический оттенок, несмотря на то, что обоим периодически хотелось это исправить.

— Я устала. Разведусь.

От удивления я поставил чашку на стол, чтобы не расплескать напиток.

— Это то, что тебя тревожит? Расставание со смертным мужчиной?

— Я еще ничего не решила, — улыбнулась она.

— Но уже печалишься и тоскуешь по этому поводу? Настоящая женщина.

— Ты неизменно остроумен, мой друг. Считаешь, я переживаю из-за ерунды?

Не представляю себя влюбившимся в смертную. Не представляю, чтобы я убивался по поводу расставания со смертной. Но, помня о Винсенте, понимаю, что не все так однозначно в нашей сущности. Возможно, для Авироны даже такая мелочь в контексте ее тысячелетней жизни становится серьезным горем, поводом погрустить, даже поплакать. Она быстро привыкает, быстро адаптируется. Сэм стал частью ее мира. Пусть очень маленькой, но все же частью. Но сейчас, когда есть Ариман? Когда наконец она добилась его внимания, добилась встречи, есть ли место для грусти?

— Я думаю, что ты всегда очень тонко чувствовала этот мир, дорогая. А что там Ариман?

— Исчез.

— Ты так и не рассказала мне…

Она просияла.

— Он позвал меня. Мы встретились в особняке Кеппелов. Он сидел на пороге, рассматривал звезды и размышлял о своем. — Ее лицо тронула удивительно теплая улыбка. — Ему не было холодно. Несмотря на мороз — обнажен по пояс, египетский медальон на груди. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Представляешь, Киллиан? Он улыбнулся! В тот момент я поняла, что, наверное… Мой путь подошел к концу. Этот бесконечный поиск, сомнения. В тот миг я была счастлива. Без повода. Прости… наверное, тебе неприятно это слушать, ведь он твой Создатель, а вы так и не встретились.

— Продолжай. Я радуюсь за тебя.

— Скажи мне, Киллиан. А… каково это? Помнить своего Создателя? Иметь возможность с ним говорить?

Я налил ей еще чай и задумался. Откинулся назад, положил руки на спинку дивана и посмотрел в потолок. Обычный подвесной потолок, сложная система освещения, игра света и тени. В меру ярко и при этом не слепит глаза.

— Иметь возможность говорить с ним — это громко сказано, — усмехнулся я.

— Ты