Старший лейтенант, крепко стиснув в правой руке рукоять штык‑ножа, а в левой гранату Ф‑1, кинется на врага. С неба долетал гул вертолета. Но почему так поздно? Почему? По‑че‑му?..»

Как ни отмахивайся от «проклятых» вопросов, они липнут, как осенние мухи. Ну почему?..

В заключение приведем еще два отрывка из книги П. Малиша, не переводя с украинского:

«Увечерi гавкне собака, — плаче Марiя Iванiвна, — а я онiмiю: може, Олег? Вiн мав звичку з’являтися неждано‑негадано. Прислухаюсь, у вiкно гляну — нема… Якби його бачила у трунi, тодi, може, повiрила б…»

«Ми прожили з Олегом п’ять рокiв, — росповiдае дружина О. Онищука (Галина). — Бiльше половини з них — разом. Якби я його не мала, не вiрила б у велику любов… Вiн нiколи не пiдвищував голосу (це вiн зовнi був суворим, а душею — добрим, нiжним), завжди поможе, заспокоiть».

Еще древние греки заметили: прошедшие через испытание трагедией нравственно очищаются. Если это справедливо, сколько же у нас святых?!

А нам с тобой не повезло,

К любимым нам не возвратиться,

Но матери всему назло

В толпе все ищут наши лица.

Все ждут, что мы придем домой,

Привычно постоим у двери.

Что мы убитые с тобой,

Они до смерти не поверят.

Не верьте, мамы, мы живем,

Совсем вы нас не хороните,

Мы в добрых снах домой придем,

Вы только ждите,

ждите,

ждите…

Придем, обнимем нежно вас,

И слезы радости прольются.

Пускай не сами в этот час,

Пусть души наши к вам вернутся.

Его именем названа улица в родном поселке и школа, где он учился. У входа в школу стоит бюст героя. На доме, в котором он жил, установлена мемориальная доска. О Косте Прокопчуке написано много. О таких людях просто необходимо писать, рассказывать, на примере жизни таких парней надо учить молодежь сегодняшних, 2000‑х годов. То, что совершили они, наши друзья, боевые товарищи, неподвластно времени. Слава их будет жить в веках.

Из множества публикаций о капитане К. В. Прокопчуке мы выбрали несколько статей, напечатанных в газетах «Комсомольское знамя», «Красная Звезда», «Смена», «Вестник Дубенщины», авторами которых являются Г. Корж, Л. Шевчук, О. Лагодзинский. Мы постарались обобщить этот материал и показать в своем очерке, каким был офицером и человеком Константин Васильевич Прокопчук.

Он всегда любил литературу. На его книжной полке и сейчас стоят Пушкин, Шевченко, Франко, Шекспир, Гейне… Особенно любил Есенина. Он мог бы стать учителем. Только судьба распорядилась иначе.

Для пацанов обычно самый близкий, самый дорогой человек — отец. Об этом как‑то не задумываешься, пока не вырастешь сам и не увидишь, как папка постарел. А в то беззаботное время отец, его работа так же естественны, незыблемы в жизни, как, скажем солнце. Кстати, о солнце чаще всего вспоминают в пасмурные деньки. Костя учился во втором классе, когда трагически погиб его отец Василий Филиппович (он был военнослужащим сверхсрочной службы).

Возможно, Костя еще и потому стал военным, что сыновья должны продолжать дело отцов. Отцы всегда остаются с нами. Спустя годы Костя писал младшему брату: «Отца я вспоминаю часто, иногда он даже снится мне — тогда я тихо (ночью) плачу в постели. Да, твой брат может быть совсем мягким, как мячик, несмотря на то, что служит в „голубых беретах“».

Нет, он отнюдь не был слабым. Просто там, в далекой и чужой стране, невообразимо близким становится все то, что оставил «за речкой». Вот еще строчки из письма брату:

«Я часто вспоминаю тебя маленьким, пионерлагерь: все наши походы, а особенно футбол. Да, это была действительно лучшая пора нашей жизни, когда все было как во сне. Сейчас жизнь совсем не такая: это уже заботы, и не только о себе».

Заботы… Этим он очень похож на маму Анну Нестеровну, что и сама поседела в хлопотах. И больше всего, конечно же, волновалась за детей, оставшихся без отца. Потому, видимо, и замуж второй раз не пошла. Потому как можно раньше стала развивать в сыновьях тягу к чему‑нибудь полезному. Однажды прямо спросила Костю: «Кем хочешь стать?». «Суворовцем», — последовал лаконичный ответ.

Только поступить в Суворовское оказалось непросто. Оказалось, что и требования в сельской школе не те, и язык обучения в училище — русский. Словом, результатами на экзаменах Костя не блеснул. Стал собираться домой, но один из офицеров подсказал: «Не торопись. Может, еще и примут. Вот если в баню поведут, переоденут — считай, что суворовец».

Офицер знал, что говорил. Стал Костя суворовцем. Здесь, в Калининском суворовском военном училище, увлекся немецким. Да так, что однажды во время встречи с курсантами из ГДР занял первое место по военному переводу. С гордостью написал об этом матери. Потом было Киевское высшее общевойсковое дважды Краснознаменное командное училище им. М. В. Фрунзе. Здесь стал мастером спорта. Пронеслись незаметно годы учебы.

И вот выпуск. Какое торжественное время, когда, кажется, все цветы, улыбки всех женщин принадлежат именно им — новоиспеченным лейтенантам. Они стояли на плацу родного училища — подтянутые, серьезные, в парадной форме. Вышибал слезу духовой оркестр.

«Где будешь служить, сын?» — не выдержав, спросила Анна Нестеровна. «В десанте, мама».

Сначала взвод, а потом роту вывел в лучшие. Командиром роты стал еще в звании старшего лейтенанта.

Из письма офицера‑политработника Тимофеева: «Главная его черта, на мой взгляд, — неутомимость и неуспокоенность. Костя не останавливался на достигнутом, постоянно был в поиске и всегда достигал намеченного…»

Потом было назначение в Афганистан. Тут же прислал домой телеграмму: «Отпуск отменяется, подробности письмом». В отпуск приехал, пройдя дополнительную подготовку.

«Куда же ты едешь, сынок?» — плакала мать.

«Что ты, мама, я же маленький, в меня попасть трудно», — отшучивался Костя.

«Может, женишься?» — «Лучше когда вернусь. Разве будет меня кто так, как ты, ждать?»

Настал последний день отпуска. Перед самым отъездом помог соседке разгрузить дрова. Потом попрощался с мамой, пошел к калитке. Весь день Анна Нестеровна сдерживала слезы. Сейчас это оказалось выше ее сил. Упала на колени, запричитала: «Больше тебя не увижу». Костя поднял маму, обнял ее, шагнул за калитку. Негромко лязгнула щеколда…

Он возвращался в Чучково, чтобы передать сменщику свое подразделение. Ехал и мучился: если мои предчувствия совпали с материнскими — значит, смерть неминуема…

При малейшей возможности Костя писал из Афганистана письма маме. Да и Анна Нестеровна все свое существование замкнула на письмах из Афганистана. Вот так и поддерживали друг друга.