«Знаю, Костя чувствовал свою гибель, — написала нам Анна Нестеровна. — Недаром на всех фотографиях он какой‑то не такой. Один снимок долго вертела в руках, вглядывалась, пока не прикрыла сыну пол‑лица. И тут на меня взглянули очень печальные, очень тоскливые, очень мудрые его глаза». Может, и вправду предчувствовал Костя свою гибель? Вот строки из письма, которое он писал 1 апреля: «Сегодня — день смеха, но у меня что‑то плохое настроение, и совсем не до смеха. Вроде и все в порядке, и подчиненные все мои живы, и в роте порядок лучший, чем в других, но что‑то очень грустно сегодня. Думаю, пройдет».

Анна Нестеровна тут же написала в ответ: «Держись, скоро домой, отдохнешь. Перемирие будет…» Но это письмо капитан Прокопчук уже не прочитал.

Он пробыл в Афганистане всего семь месяцев. В неполных, точнее, семь «афганских месяцев», в такой короткий промежуток он сумел вложить все свои знания, опыт, мастерство. Был представлен к награждению тремя боевыми орденами. При жизни так и не получил ни одного из них. Лишь успел привинтить к куртке знак ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть»…

Получив назначение в Афганистан, он сразу подумал о своих друзьях, уже уехавших туда, — Сереге Бохане, Саше Чубаре. «Вот бы с ними оказаться», — мечтал Костя и в Ташкенте, и в самолете, и уже на той стороне, на «пересылке», где провел почти две недели. Вспоминал, как прощался с друзьями в Чучково. Девчата помогли собрать на стол, а потом его провожали. Люда Бохан и Светлана Чубарь пришли с детьми. Прощаясь, женщины не обошлись без слез. Игорь Ситников подхватил чемодан… «Вдруг к нашим попадешь…» — сказала Светлана. Она ждала третьего ребенка. С какой‑то завистью смотрела на Костю — ведь он скоро будет там, где Саша, а может, и увидит его.

Костя все же попал к Бохану, увидел Чубаря. Вдвойне повезло: ребята свои, и город под боком. Рота Константину досталась боевая, многие уже имели награды, а то и по нескольку.

Требования нового «ротного» смутили офицеров. Дело в том, что Костя на первых порах оперировал книжным, так сказать, опытом. Но потихоньку набирался опыта житейского, боевого, и исчезала «кавалерийская лихость».

В самом же первом бою его группе удалось захватить кассира бандитов. Он вез с собой три миллиона афгани. Сопровождение было слабым, всего три человека. Они наскочили друг на друга внезапно — БТР Прокопчука и мощный мотоцикл мятежников. Кстати, за эти три миллиона можно было купить десятка три автоматов.

На следующий день Прокопчук пойдет в засаду на караван. И тут группа захвата сработает блестяще и результативно: гранатами подорвет автомобиль «Симург», загруженный оружием и боеприпасами, уничтожит 15 душманов. Потом разведчики захватят еще две машины. За эти два боя капитан К. В. Прокопчук будет награжден орденом Красной Звезды.

Вспоминает Валерий Лобов: «Он был необыкновенным человеком. Не только в роте, но и в батальоне. Уважали его как умного и порядочного офицера все. Прокопчук никогда не сторонился солдат. У него не было любимчиков, ко всем относился ровно. Может, немного больше уделял внимания землякам: постоянно спрашивал, пишут ли домой, внимательно выслушивал новости, подбадривал, успокаивал… Особенно для меня капитан был как старший брат, который учил мудрости младшего…С удовольствием играл с нами в футбол, ужасно болел за киевское „Динамо“, любил читать стихи. Ребята очень переживали за Прокопчука. Когда в часть приехал Розенбаум, ему рассказали про капитана. Он запел „Черный тюльпан“. Все сразу поняли, что это песня про тех, кто погиб 21 апреля… и мы плакали, не скрывая слез. Он любил солдат и понимал их. Мы платили ему тем же».

Словом, попривык капитан и к этим непростым условиям службы, втянулся. К одному только никак не мог привыкнуть капитан — к потерям.

«У меня погиб солдат, водитель БТР, — писал он брату. — Подорвался на минах. Это было очень страшно. Классный был водитель, всего девятнадцать лет. Я несколько дней ходил сам не свой, все не мог поверить. Вот такие наши суровые будни». В другом письме: «Парни здесь служат в основном хорошие, которые могут закрыть тебя грудью. В нашей роте был солдат, который погиб, закрыв собою ротного. Ему присвоено звание Героя Советского Союза (речь идет о В. В. Арсенове. — Ред.). Вот такие ребята не перевелись у нас».

Бои перемежались боевой учебой. Костя считал дни до отпуска. Но не суждено было…

Майор В. Ковтун, капитан К. Прокопчук, старший лейтенант Ненно. Шестеро десантников должны были вот‑вот демобилизоваться. В последнем письме Кости, датированном 15 апреля 1987 года, читаем: «Через 20 дней уже поедут домой мои „старики“ — хорошие ребята, много с Украины. Они ждут этого дня не знаю как». Не дождались…

Из письма друга и командира Кости Сергея Константиновича Бохана:

«…Нам была поставлена боевая задача. Чтобы ее выполнить, надо было вылететь на вертолетах. Вечером мы еще сидели втроем — с Костей, Сашей Чубарем, разговаривали, вспоминали дом, родных и близких. Незадолго до этого моего замполита перевели в другую часть. Я отправил документы для назначения на эту должность Кости. И не потому, что он был моим другом, а потому, что он действительно был лучшим офицером части. Утром мы выехали на аэродром. Я летел в первом вертолете Костя в среднем, потом Саша. Как сбили Костин вертолет, я не видел, видел Саша, он потом рассказывал. Его вертолет сразу приземлился на месте падения Костиного. Погибших ребят подобрали. Саша сразу отыскал Костю, но помочь ему уже ничем не мог. Единственное, что сделал, — укрыл тело Кости от душманов. Анна Нестеровна, я не прошу у Вас прощения. Я сам себе не могу простить. Ведь это я добился, чтобы Костю направили к нам в часть. Потери у нас раньше были минимальные… Думал, уберегу, а получилось наоборот…»

Вот последний абзац из официального донесения командования части: «При подлете к району боевых действий вертолет, в котором находился капитан Прокопчук К. В., был сбит мятежниками. Пренебрегая смертельной опасностью, капитан Прокопчук К. В. принял все меры для спасения личного состава и погиб смертью храбрых, до конца выполнив свой долг офицера, не успев выпрыгнуть сам».

Вот так, был человек — и нет. Храбрец, отличный офицер, с честной и открытой душой. Почему гибнут лучшие? Вряд ли кто‑нибудь ответит на этот вопрос.

Был человек — и нет. Ничего не осталось. Хотя нет, осталось. Осталась память. Наши павшие навсегда остаются с нами!

А еще осталась песня. Говорят, Александр Розенбаум написал ее ночью, после того, как ему рассказали о гибели Кости. Раньше ее называли по первой строчке — «Ах, какого дружка потерял я в бою…» Теперь есть новое название — «В горах Афгани». Но текст остался прежний:

Песок да камень,

Печальный свет луны

Над головами.

Равняйсь на знамя…

Оборвем здесь строчку. Так, на полуслове, оборвалась и жизнь Константина Прокопчука. Человека, который сражался до конца.