— Ну, — хмыкнул я, хлопнув по плечам друзей, — я всегда знал, что умру молодым, холостым и бездетным.

Парни вопреки воле улыбнулись.

— Шутки он шутит, — проворчал все еще ухмыляющийся Младший. — Ты про подарки детям нашим не забудь.

— Обижаешь. Все будет в лучшем виде!

И мы счастливо засмеялись. Все же иногда нет ничего лучше, чем теплый разговор с друзьями. Полоска земли все приближалась, обрастая контурами. Все чаще до нас долетали чайки, крича что-то на своем раздражающем языке. Удалялись дельфины, не желая подходить к берегу. Все реже качало из стороны в сторону, а чаще — будто подталкивало вперед. Начало мельчать.

— Земля в получасовой! — прокричали на бочке.

Это означало, что через полчаса на воду спустят шлюпку. Все эти полчаса мы с друзьями решили посвятить пустой болтовне. Они рассказывали какие-то смешные моменты из своей семейной жизни — жили, кстати, рядом, в соседних домах. Иногда добавляли что-то из рабочих ситуевин, где, как всегда, в роли плохих парней выступали чересчур жадные служивые, а в роли хороших — бедные и несчастные начинающие контрабандисты, лихо развернувшиеся на поствоенном пространстве. Вообще после войны всегда так: кто-то шибко поднимается, сколачивая состояние буквально за пару лет, а кто-то с шумом и треском скатывается в навозную яму. Тем эти самые войны и привлекательны — они единственные способны нарушить статус-кво.

Я тоже не отставал и поведал парочку историй о веселой и почти беззаботной жизни в Академии. Потом рассказал о почти завершившемся путешествии вместе с Мией: особым успехом пользовался тот случай, когда девушка бегала по полю, спасаясь от пчел. Еще немного поведал о своих опасениях насчет тварей из Диких Земель. Тут меня приятно удивил Руст. Он заявил, что эти химеры и отрыжки бездны могут бежать не за чем-то, а от чего-то. Под таким углом на ситуацию я не смотрел и решил обязательно обмозговать данную теорию.

Но время подходило к концу, и вот уже дюжина могучих пиратов вертят ворот с цепью, достойной крепостных ворот, стравливая четырехзубый якорь. С глухим плеском тот погружается в воду, будто говоря о том, что пришло время прощания. Леди-офицеры обнимают Мию, помогая ей забраться в шлюпку. Пираты, будто настоящие, неподдельные джентльмены, передают ей мешки, правда попутно травя тонны сальных шуточек.

— Пора, — сказал я.

Мы некоторое время постояли, а потом встали в круг, склонив головы в центр и обнявшись за плечи, словно футбольная команда. Раньше в таком кругу стояли шестеро, обсуждая предстоящий рейд или вылазку в тыл. Теперь — всего трое.

— Держись там, старик, — хмыкнул Пило.

— Покажи им всем, что значит наемник из «Пробитого золотого», — поддакнул Руст.

— А то! — улыбнулся я и сильнее сжал плечи товарищей. — Братцы, через три года ждите меня у себя, привезу гостинцы детям. Ну а если не будет меня на третий год, в последний день шестого сезона, справьте обряд. Да такой, чтобы вся Нимия слышала и неделю не могла прийти в себя! И деткам расскажите о лихом дядьке Зануде, о подвигах его славных, ну и еще что-нибудь приврите для красивой истории.

— Заметано! — хором ответили друзья.

Мы разорвали круг, и я, закинув за плечо свой личный походный мешок, эдакую торбу, держащуюся на одной веревке, помахав, не оборачиваясь, рукой, пошел к бортику. Перепрыгнув деревянный барьер, я приземлился в лодке, ничуть ту не покачнув. Скинув мешок, стал стравливать трос, удерживающий нас на весу. Вскоре дно шлюпки коснулось воды, и на мгновение возникло ощущение невесомости, которое, впрочем, тут же исчезло. Усевшись на длинной доске, закрепленной на бортиках, я взял в руки весла. Тяжелые, массивные, сбившие бы в кровь ладони любому, кто никогда не держал топор или меч. А так я лишь почувствовал, как зашуршала древесина по дубовой коже, словно покрытой одной большой мозолью.

Я закрутил правое весло, разворачивая лодку. Когда же та встала перпендикулярно берегу, максимально выпрямил руки, сгибая спину, словно взведенный лук, а потом разом выпрямился, подтягивая предплечья к груди. Лодка резко соскочила с места, резво набирая ход, и дальнейшие взмахи я делал плавней и мельче, позволяя инерции выполнять большую часть работы. Корабль медленно и несколько нерешительно отдалялся от нас. Он таял в лучах солнца, отраженных от воды, и белые пенные барашки, разбивающиеся о его древесину, казались золотыми песчинками, выброшенными на поверхность со дна морских глубин.

Когда же корабль уже почти остался в прошлом, я услышал резкий, лихой свист. А потом еще один, и еще, и еще. Всего их было четыре. Тогда я улыбнулся, убрал весла и, сложив руки колодцем, резко в них дунул, извлекая низкий трубный звук, разносящийся на многие мили вокруг. Я дул так долго, что закружилась голова, вкладывая в это усилие все, что не успел сказать своим друзьям. Когда же в глазах закружили хороводы разноцветные круги, то я резко вдохнул, приходя в себя. Мгновение я смотрел на корабль, зная, что кто-то смотрит с него на меня. Потом я буквально услышал, как поднимается тяжелая цепь и скрипит древесина ворота. Пираты подняли свои черные, как безлунная ночь, паруса и, развернувшись в другом направлении, отправились в море.

— Ты будешь по ним скучать, — утверждала, а не спрашивала Мия.

Я сделал вид, что ничего не услышал, и продолжил монотонный труд. Берег приближался неторопливо, со спокойствием и размеренностью востока. Но все отчетливее до меня доносились причудливые ароматы, ухо слышало непривычный, но знакомый язык, постепенно легкие спирала духота.

Совсем скоро наша лодка пристала к деревянному настилу, который неизвестные мне люди почему-то назвали пирсом. Иногда меня поражают такие выверты. Ну почему просто не сказать — деревянный мостик. Нет, надо обязательно придумать причудливое «пирс». А то изобилие терминов на корабле? И каждый раз, когда ты ошибешься с названием, на тебя посмотрят, как на главного идиота и вообще первостепенного врага народа. Нет, решительно надо исправлять эту систему. Куда удобнее было бы так — большой парус, маленький парус, высокая мачта, мачта пониже, нос — задница, круглая хрень с двумя дырочками, квадратная хрень с одной. И, уверяю вас, жизнь сразу бы пошла в гору, а люди потянулись бы в море.

Подкатив или подплыв — не знаю, как будет правильней, — к этому пирсу, я схватил висящую веревку, обмотал о какой-то выступ на носу, который небось тоже в обязательном порядке как-нибудь мудрено обозван, и помог Мии подняться наверх. Что удивительно, в этот раз она помощь приняла, а то обычно горделиво фыркала и все делала сама. Видимо, близость к дому действительно меняет людей.

— За швартование шлюпки с вас два дитира, — как из-под земли выскользнул чуть полноватый местный служивый. Кучерявая борода, высокий лоб, свободные одежды и кривая сабля на боку. Типичный алиатец.

Я вопросительно посмотрел на Мию, а та лишь показательно крутила головой по сторонам, пряча улыбку.

— Ну все, хватит уже, — вздохнул я. — Переведи, чего он хочет.

— Два дитира за остановку, — сияя лицом, оповестила меня красавица.