беду собратьев. Убитые и раненые так и остались валяться, где их настигли пули.

Между тем наступали сумерки. Пальба в лесу поубавилась, а затем и вовсе прекратилась. В болоте пугающе заухали совы, тенями мертвых замелькали над камышами летучие мыши.

Пройдя несколько километров, Огнивцев дал команду на привал.

— Дальше без разведки не пойдем. Будем ночевать здесь, — сказал он собравшимся командирам. — Впотьмах можем напороться на засаду. Быстро расставить посты, без шума поесть и — отдыхать!

Огнивцев нарочито налег на слово «отдыхать». Он знал, что никто в эту ночь, полную неизвестности и смертельной опасности, не уснет. Мысли уведут всех в родные места — к близким, дорогим сердцу, и никому до самой побудки не удастся расстаться с ними. Так всегда перед боем. Как на исповеди. Обо всем передумаешь, все вспомнишь… Ведь кто знает, может, в последний раз.

Смерть. Она ва-банк пошла на десантников. Но пока повернута вспять, вмята в грязь. Смерть тоже пуглива. Она смелых боится, от смелых бежит. Да кто скажет, где она сейчас затаилась. Что ждет завтра? Где эсэсовцы? Куда они скрылись? А может, у них был приказ лишь «прочесать лес», и они прошли своей дорогой, а остальное их не касается? Пусть, мол, одиночек ловят гестапо, полиция, полевая жандармерия.

Но нет. Рано утром Огнивцева разбудил начальник штаба.

— В двухстах метрах — фашисты. Семеро сидят у костра и пекут картошку.

Подполковник сел на пень, раскинув руки, потянулся.

— Эх, ма!.. Чего только не бывает на войне! Оказывается, мы с ними ночевали в одной роще. Не хватало только одним одеялом укрываться…

— Как быть?

— Не трогать. Черт с ними. Пусть пекут. Без шума поднять отряд, пойдем дальше. Организуйте разведку по маршруту движения. Идем на деревню Межонку.

— Что дала ночная разведка?

— В трех-четырех километрах никого нет.

— А эти семеро?

— Дьявол их знает, откуда взялись. Видимо, отставшие от своих подразделений. Приблудные какие-нибудь.

— Потери у разведчиков есть?

— Погиб рядовой Кузнецов и ранены три партизана. Нет сведений о Викторе Буташине…

Это был лучший разведчик десантников. В сорок первом храбро сражался в тылу фашистов под Москвой, а затем в брянских лесах. В первой половине сорок второго награжден орденом Красного Знамени. Тогда же вступил в партию. Как потом выяснилось, он в боях с карателями был тяжело ранен и несколько дней пролежал в кустарнике недалеко от вражеских позиций. Нашли и доставили его в отряд старшина Бубнов и сержант Ремнев.

— Идти раненые могут?

— Двое на ногах. Третьего понесли на носилках.

Отряд осторожно двинулся дальше.

К деревне подошли на восходе солнца. Соблазняло желание позавтракать в домах крестьян. Но едва выглянули из леса, как поняли, завтрак не состоится. У домов и сельской мельницы, гогоча и плескаясь, умывались группами и в одиночку солдаты все того же эсэсовского полка.

— Может, поможем им умыться? — кивнул Сорока, поглаживая усы.

— Заманчиво, но опасно. Нам не известно, сколько их в деревне и окопах. Идти в атаку по открытой местности на пулеметы не годится. Погубим людей.

— Да, вы правы.

Тщательно оценив обстановку, решили обойти Межонку слева и двигаться на деревню Ягодка, что в 3—4 километрах севернее ее. Но не успел командир отдать нужные распоряжения, как прибыли разведчики и доложили:

— Товарищ подполковник. В деревне фашистов нет, зато в роще, рядом с деревней, их до роты. И похоже, что это какое-то тыловое подразделение. Остановились в шалашах и палатках.

— Чем занимаются фашисты, как вооружены?

— Завтракают. Дымит походная кухня, звенят котелки и кружки… Одни карабины. Автоматов не видно.

— Вот это подходящее. Пошли, ребята! Быстро!

Завтрак у гитлеровцев был в самом разгаре. Они только что получили порции горячего и теперь, сидя и лежа под кронами деревьев, аппетитно уплетали его. Офицеры расположились в небольшой палатке.

Оккупанты явно не ожидали десантников. Пропагандисты из ведомства Геббельса уже второй день во всю ивановскую трубили об уничтожении красных бандитов в Усакинских лесах, восточнее Березины. Ликование и беспечность царили особенно в тыловых подразделениях войск, осуществляющих блокаду лесного массива. Крики «ура!» и мощный огонь автоматов парализовали фашистов. Никто из них не успел схватить оружие и выстрелить. Гранаты напавших разнесли в клочья шалаши, палатки, кухню, повозки. Хозяев зеленой офицерской палатки старший сержант Флягин и ординарец командира Хамченков срезали одной очередью. Их там было трое: два обер-лейтенанта и капитан, очевидно, командир роты. Из пробитых пулями оловянных солдатских кружек медленно вытекали остатки шнапса, кругом валялись вареные яйца, ломтики масла, сыра, дымились котелки с варевом.

Налет на стоянку карателей был похож на смерч — налетел, все вскружил, смял и рассеялся… Через час десантники и партизаны уже пробирались по безымянному болоту в пяти километрах от Ягодки.

Опять появилась «рама». В редколесье она без особого труда обнаружила цепочку русских бойцов. Над болотом появилась шестерка «юнкерсов».

Туго бы пришлось измотанному боями и переходами отряду. Укрыться абсолютно негде. Помог счастливый случай: ни одна из бомб, упавших в болото, не разорвалась. Лишь от пулеметных очередей пострадало двое ребят. Одному из них царапнуло руку, другому — плечо.

На лесной дороге, ведущей на юг, отряд наткнулся на обоз из четырех повозок с боеприпасами и уничтожил его. В ранцах убитых солдат, кроме смены чистого белья, эрзац-мыла и полотенца, ничего не оказалось. Начальство не снабжало повозочных продуктами. Они обязаны были добывать себе пропитание мародерством.

Наступила вторая ночь. В небе полыхали зарницы, погромыхивало. Из болот тянуло сыростью… А рядом, в двух километрах, деревня. Как доложили разведчики, не занятая немцами.

— Да, заманчиво… Поспать бы хоть ночь в мягкой постели, — проговорил Коробков, заместитель начальника штаба.

Некоторые офицеры штаба молча зашмыгали носом. Огнивцеву реплика не понравилась, и он обрезал:

— Нам мягкие постели противопоказаны. В каждой деревне противник имеет своих агентов. Уснешь в мягкой — проснешься в какой?

Однако он приказал остановиться там на часок-другой — накормить бойцов. Пока ужинали, разведчики привели задержанного уже за деревней бежавшего мужчину.

— Кто такой? Куда бежал? — спросил сурово Ероцкий.

— Жинка заболела. За врачом подался…

— Куда? Где врач?

— В соседней деревне. Там… — неопределенно махнул задержанный.

Проверили. Никакой жинки у него в деревне, конечно, не оказалось, и вообще он здесь недавно. В конце допроса задержанный сознался, что спешил в ближайший немецкий гарнизон с доносом о появлении партизан.

Фашистского агента расстреляли. Сами же немедленно покинули деревню. Кто знает, нет ли у него напарника, подавшегося в противоположную сторону.

Как и предвиделось, вторая карательная операция фашистов в лесах восточнее Березины закончилась провалом. Партизанские отряды под руководством Могилевского обкома партии без особых потерь прорвались на юг. Оставшиеся же в Усакинском