После этого к султану прибыло посольство халифа с дарами, среди которых были драгоценные одежды, индийский и караджулийский мечи украшенные золотом. Два арабских скакуна со сбруями, седлами и бунчуками, золотой щит, инкрустированный драгоценными камнями, яхонтами, бадахшанами и бирюзой. Тридцать арабских скакунов, тридцать мамлюков на своих конях, десять гепардов с атласными накидками и золотыми ожерельями, десять соколов, увенчанных колпачками с маленькими жемчужинами. Послы передали ходатайство халифа о жителях осажденного города. Он просил снять осаду. Султан ответил послам следующее: «Вы говорили, что эмир верующих желает возвышения твоего дела, усиления моего могущества. Отчего же он советует мне снять осаду, в то время как победа уже близка. В этом есть противоречие». И на этом прервал аудиенцию.

Морозным утром султан развлекался тем, что стрелял из лука по уткам, которых было в избытке на озере Ван, близ которого находилась его ставка. Джалал ад-Дин увидел Насави, который, ежась от холода, почтительно стоял в отдалении, ожидая, когда султан обратит на него внимание. Джалал ад-Дин поманил его. Канцлер, подойдя, поклонился, произнес формулы благожелания и сказал:

– Великий султан, послы халифа приносят свои извинения. Они говорят, что султан прав и дело обстоит именно так, как он изложил. Эмир верующих хочет предостеречь о том, что, если взятие Хилата окажется делом невозможным и султан снимет осаду, это будет неудачей. В то время как, если он сделает это по ходатайству и при посредничестве халифа, это не будет признаком слабости, напротив, будет похоже на победу.

Джалал ад-Дин ответил не сразу;

– Передай им, – наконец сказал султан, – что я принимаю их извинения. Что еще?

– Из города, запросив пощады, вышла толпа людей, голодных и измученных. Их около двадцати тысяч. Вазир распорядился забивать каждый день по несколько коров и кормить их. Но они так обессилели, что мрут каждый день, десятками и сотнями.

– Это то, к чему привело упорство их правителей, – ответил султан.

Над озером снижалась стая уток. Султан натянул тетиву, вскинул лук, и пущенная им стрела пронзила селезня, который камнем упал в воду.

– Ауюбидский принц Муджир ад-Дин вызывает вас на переговоры, – сказал канцлер, добавив, – прекрасный выстрел.

– Спасибо. Чего он хочет?

– Я задал ему этот вопрос, но он не ответил.

Один из гулямов сел в лодку и, гребя один веслом переменно, поплыл к подстреленной утке.

– Ну что же, вызывает, поедем, – сказал султан. – Возможно, речь пойдет о сдаче Хилата.

Султан отдал лук гуляму и отправился в свой шатер. Через некоторое время он вышел, сел на коня и в сопровождении Раджаба и нескольких личных мамлюков поскакал к городским стенам. Увидев знамя султана, сторожевые посты тут же разнесли эту весть, и на стенах собрались жители. На этот раз они хранили молчание, воздерживаясь от брани и оскорблений, ожидая развития событий. Городские стены открылись. Из них выехало несколько человек во главе с принцем Муджиром ад-Дином. Подъехав, они остановились. Стороны обменялись привествиями, и Муджир ад-Дин обратился к Джалал ад-Дину:

– Султан! Противостояние затянулось, и конца ему не видно. Это привело к ненужным жертвам среди населения. Не хочешь ли ты сразиться со мной в поединке? Чтобы положить этому конец. Если я буду побежден, город сдастся. Если победу одержу я, то осада с города должна будет снята.

– Когда ты хочешь сразиться? – спросил султан.

– Завтра утром.

– Зачем же откладывать, давай прямо сейчас, и сразимся, – предложил Джалал ад-Дин.

– Завтра утром, – повторил Муджир ад-Дин.

– Будь, по-твоему, – согласился Джалал ад-Дин, и они разъехались в разные стороны.

На следующее утро, когда Джалал ад-Дин надел кольчугу, у шатра появился вазир Шараф ал-Мулк. Приветствовав султана, он сказал:

– Великий султан, умоляю тебя, откажись от этого поединка. Муджир ад-Дин не ровня султану, он недостоин его.

– Почему ты так считаешь? – спросил султан. – Муджир ад Дин – принц.

– Это так. Но он из подчиненных владык, кроме того, я уверен, что исход поединка не решит судьбу Хилата. У Муджира ад-Дина нет полномочий для того, чтобы сдать город. Это может решить только Малик Ашраф, его господин. Ставки в этом поединке неравноценны. Он рискует только своей головой, его смерть не приведет к сдаче города.

– Возможно, ты прав, – ответил Джалал ад-Дин. – Он неровня мне, и его смерть не изменит ситуацию. Но он принц крови. Что у меня за причина отказываться, если меня вызывают на поединок?

После этого султан сел на коня и один поехал к Бидлисским воротам Хилата. Он остановился в назначенном месте и стал ожидать выхода Муджир ад-Дина. На городские стены высыпало простонародье и стало поносить султана бранью и проклятиями. Потом появились лучники, и в сторону султана полетели стрелы. Поняв, что Муджир ад-Дин не появится, султан в бешенстве вернулся.

Этот город становился обузой для него. Но отступиться и снять осаду он уже не мог без ущерба для своего имени. У него мелькнула мысль о том, что в предложении халифа было рациональное зерно, и если бы за этим предложением не было интриг Малика Ашрафа, а одно лишь желание халифа спасти репутацию хорезмшаха, то он бы согласился. Но Джалал ад-Дин очень хорошо понимал истинную сущность халифа. Ненависть, которую тот испытывал к дому хорезмшахов, нельзя было замаскировать никакими заверениями в дружбе и чтением хутбы.

Насави спал крепким сном, когда его растолкал слуга, говоря: «Вставай, султан требует тебя к себе». Канцлер до полуночи сидел с документами и заснул совсем недавно, поэтому он вскочил, плохо соображая, что происходит. Оделся и вылез из своей палатки. Было темно и холодно, со стороны сторожевых постов, где горели костры, тянулись клубы дыма. Взглянув на небо, он понял, что до рассвета еще далеко. Звезды на небе сверкали во всем великолепии. Один из охранников, стоявших у шатра султана, посветил факелом, чтобы взглянуть в лицо подошедшего. Узнав канцлера, поднял полог шатра.

Султан пил вино в кругу своих постоянных надимов. Кацлер поклонился. Джалал ад-Дин обратился к нему:

– Насави, эта женщина вышла из Хилата с письмом от Заки Аджами, человека, который пользуется влиянием у Малика Ашрафа. Он предлагает свою помощь в деле взятия города. Для этого он просит передать с этой женщиной пять тысяч динаров для того, чтобы роздать войскам. А на следующий день они откроют ворота и сдадут город. Я хотел бы услышать твое мнение, стоит ли ему доверять? Ведь ты, кажется, знаком с ним.

Канцлер, повернув голову, увидел старуху-армянку, глядевшую на него с опаской, как на человека, от которого можно ожидать неприятности.

– Я имел с ним беседу, когда он приезжал к нам в составе посольства Малика Ашрафа. Он заслуживает доверия, – сказал Шихаб. – Но я не думаю, что такое сомнительное предложение исходит от него.