– Очевидно, для того, чтобы никто не заметил ничего подозрительного на улице. Посмотри, как надежно огорожена Балаклава-стрит, как здесь все просматривается. Если ты обитаешь в этом районе, тебя наверняка опознают. Кстати, Тейт, а возможно, и другие местные жители знают убийцу в лицо. Недаром же Тейт не казался испуганным, когда я с ним заговорил: людей пугает неведомое, безликий незнакомец, нападающий на них без всякой логической причины, потому что он на наркотиках, пьян или просто недоволен жизнью. – Брайант сунул Мэю мятый бумажный пакетик. – Хочешь грушевый леденец?

– Ты рискуешь оказаться на ложном пути, – предупредил Мэй. – Для твоих предположений нет повода. У бездомного целый ворох психических проблем – ты сам говорил. Он ненадежный источник информации. Может, он сам убийца.

– И какой у него мотив? Погоди, мне надо купить колбасок. – Артур затащил друга к мяснику и забарабанил по прилавку. – Эти глостерские пятнистые свежие? По виду не скажешь.

– Самый старый мотив в мире, – настаивал Мэй, пытаясь сосредоточиться. – У них есть то, чего нет у него. Дома, деньги, безопасность.

– Так почему же он ничего не берет? И зачем, скажи на милость, он показывал мне свой путь к бегству? Дайте мне шесть камберлендских и пару почек – получше да пожирнее, дрянных не кладите. – Брайант обернулся к напарнику, обыскивая карманы в поисках денег. – Тейт не может засвечиваться и выдавать свою информацию. Возможно, он боится за собственную жизнь, потому и поделился со мной тем, что ему известно, доверяя нам выяснить остальное. Но он знает больше, чем говорит, а потому и в опасности. Вот и твой эффект домино: каждого, кто обладает каким-то знанием, в свой черед убирают. Может, если бы мистер Буш подписал Киотский протокол, такого бы не случилось.

– Извини, Артур, я уже ничего не понимаю.

– Климатические изменения. За долгое жаркое лето реки высохли, и по туннелям можно было ходить. Теперь под землей сущий ад, потому что во время дождя подземные пути превращаются в ревущие водопады. Ты заметил, что никто не умирал до того, как погода испортилась? Возможно, это потому, что водоводы слишком пересохли, чтобы можно было с их помощью избавиться от улик. Убийца терпеливо дождался, пока снова пошел дождь, позволивший ему в прямом смысле слова смыть все, что связывает его с убийствами. Между прочим, реки всегда для этого использовались. История повторяется.

– Честное слово, Артур, все это звучит очень странно.

Мэй в некотором беспокойстве наблюдал, как мясник разделывается с парой луковицеобразных почек и вытирает окровавленные руки о фартук.

– Я должен придерживаться этой гипотезы, Джон. Так или иначе, все связано с притоками Флита. Не будь реки, не было бы домов. Не будь домов, не было бы убийств. Первая смерть – это ключ: безобидная старая дама убита с помощью воды, из-за воды, как будто убийца замыкал круг, выбирая подходящее наказание для ее преступления. Впрочем, вполне возможно, что мы глубоко заблуждаемся. Надо бы взглянуть на все это в новом свете.

Мясник пробил чек и протянул его Брайанту вместе со сдачей. Пожилой детектив с отвращением пересчитал монеты.

– Это все, что я получаю с десятки? Грабеж среди бела дня. Свиные уши выглядят на тройку с минусом. И вообще – не следует продавать мясо, у которого такой вид, словно животное умерло от старости.

Он схватил полиэтиленовый пакет с мясом и поволок Мэя к выходу.

– И вот еще что. Молодой человек Калли отсутствует уже несколько недель. Что если его стукнули по голове и сбросили в канализацию, а убийца или его сообщник отправляют открытки со всей Европы? А как насчет ближайшей соседки, Хизер? Никто годами не видит ее мужа. Считается, что он в Париже, – а может, его тело плавает где-то под Кингз-Кроссом? А Бенджамин Сингх? Он должен быть в Австралии, но разве он послал кому-нибудь весточку? Сколько всего мужчин пропало на этой улице? Постой-ка, я кое-что забыл. – Он круто повернулся и поспешил к озадаченному мяснику. – А баранина у вас есть? Я бы сделал мясную запеканку.

– Не надо бы тебе так спешить, – посоветовал Мэй. Они шли в отдел пешком, поскольку Бимсли и Бэнбери взяли «ровер», чтобы отвезти улики. – Давай зайдем в кафе, ты хоть немного передохнешь.

Он подтолкнул Артура к греческому кафетерию.

– Два чая, в один побольше сахару, – крикнул Брайант вялой девице за стойкой, поправлявшей свою прическу.

– У нас нет чая, – буркнула девица.

– Не смешите меня, это национальный напиток, почему же его у вас нет?

– Капуччино, латте или эспрессо.

– Но это итальянские напитки, а вы наверняка с Кипра, – не унимался Артур, неохотно отодвигая стул, чтобы пропустить человека с детской коляской. – Вы должны подавать мятный чай или турецкий кофе с гущей в полдюйма толщиной. У них нет чая! Боже милосердный, все, что от вас требуется, – это взять несколько свежих листьев и залить их кипящей водой.

– Пожалуйста, Артур, немного остынь.

Мэй взял его за руку, отвел к столику, а после вернулся заказать латте.

– Ты хоть понимаешь, что, не начни мы следовать за Гринвудом, эта гипотеза никогда бы не пришла нам в голову? – сказал Брайант, когда его друг сел за стол. – Карта лондонского метро известна всем. Почему же карту подземных рек держат в тайне? Кто еще владеет этим знанием? – Он бросил план туннелей на стол между ними. – Город живет по тем же законам, что и его улицы: каждый раз, когда ты думаешь, что разобрался в нем, он ловко от тебя увиливает. Ответ должен быть здесь, в этих пронумерованных линиях…

– Нет, Артур, это не так. Я уже видел тебя таким, и, честно говоря, ты взялся не с того конца, а может, и вообще не за то. Единственный ответ мы можем получить, разговаривая с людьми, а ты не наблюдаешь за ними, не думаешь о человеческой природе.

– Но для этого у меня есть ты.

Мэй вздохнул:

– Взгляни на девушку за стойкой – ты только что на нее накричал. Что ты видишь?

Брайант бросил на девушку беглый взгляд:

– Толстую греческую школьницу, которую надо бы поучить вежливости.

– Попробуй еще раз. Ее зовут Афина, ей около девятнадцати. Она уже замужем, с двумя детьми, а еще у нее есть младшая сестра. Ее отец – хозяин этого кафе, и она работает здесь против воли. Прошлой ночью ее муж напился, у них вышла ссора. Она несчастна, загнана в угол и не понимает, как до такого докатилась.

– Ты обо всем этом узнал, глядя на нее? – спросил Артур с искренним интересом.

– Это нетрудно, – ответил Джон. – У нее обручальное кольцо. Видишь фотографии на стене возле стойки? Семейные снимки, сделанные на Кипре, – мать и отец, сыновей нет. Хозяин дал работу старшей дочери, потому что она нуждается в заработке. Почему? У нее двойня. Парень, прошедший мимо с коляской, назвал ее по имени. Он рыжий, из местных. Такие попадаются сплошь и рядом. Он слишком рано стал отцом и в полном ужасе оттого, что вынужден заботиться не об одной, а о двух маленьких девочках. Парня это страшно злит, и не нужно быть гением, чтобы прочитать разочарование на его лице. Сам он тут работать не хочет, потому что это не мужская работа, к тому же кафе принадлежит ее семье, а значит, он все время с ними ссорился бы. Она работает допоздна, он укладывает детей в кровать и идет в паб. Она поправляет прическу, чтобы закрыть синяк. Сама она вряд ли могла так удариться лицом. Итак, Афина оказалась между Сциллой и Харибдой – между деспотичными родителями и озлобленным мужем, так что ее совсем не беспокоит, что ты пьешь – чай, кофе или крысиный яд.