Смит, таким образом, не столько неостоик, как его часто называют, сколько светский последователь Аквинского, городской монах, освобождающий место для активной жизни. Стоицизм прежде всего антибуржуазен, даже антисоциален - горд, героичен и солипсичен. Его основатель Зенон - ранний пример повторяющегося в буржуазной культуре персонажа, антибуржуазного сына - отец Зенона, судя по всему, был кипрским купцом. Последователь Зенона, раб Эпиктет, советовал: "Пожелай, чтобы [события] происходили так, как они происходят, и все у тебя будет хорошо". Это противоположно буржуазной суете, противоположно благоразумию, основанному на соизмерении затрат и выгод, измеряемых тем, что готовы заплатить другие люди при совершении сделки. "Кто хочет быть свободным, пусть ничего не желает", - заявляет Эпиктет. "Ибо это твое - хорошо действовать в соответствии со своим характером; выбирать его - дело другого"⁸ Его "Энхиридион" начинается так: "Из вещей некоторые находятся в нашей власти, а некоторые - нет. В нашей власти - мнение, стремление, желание, отвращение, одним словом, все, что является нашими собственными действиями. Не в нашей власти - тело, имущество, репутация, повеление и, одним словом, все, что не является нашими собственными действиями"⁹ Эпиктет рекомендует иметь дело только с теми вещами, которые "в нашей власти", как он это утверждает.

Однако список того, что не в нашей власти, как раз и есть список того, что, по мнению буржуа, находится в его власти - тело, собственность, репутация, власть. Эпиктет формулирует этику императора или раба, аристократа или христианина в иерархическом обществе с нулевой суммой. У тебя есть героический характер или бессмертная душа, и тем более у тебя есть определенное место в обществе, данное тебе по милости богов или Бога. Поступайте хорошо со своим даром, но не ожидайте многого. В аристократической и крестьянской теории вы не делаете себя сами и не можете продвинуться в состоянии. Забудьте о проверенном торговлей улучшении. Так называемый "закон Янте" (Janteloven) в Скандинавии - это как раз такое крестьянское чувство (из датского романа 1933 года): не думай, что ты лучше других людей. Никакой свободы воли. Главное - это моральная удача, гены, первородный грех, судьба. Прежде всего, никогда не заявляй о своей честности. Этот закон является правилом умеренности, против любого излишества, как, например, хвастовства, и контрастирует с правилом "раздувать свой собственный рог" в Соединенных Штатах. В Дании была предпринята попытка создать веб-страницу, на которой честные компании могли бы зарегистрироваться, чтобы заявить о своей честности. Никто не подписался, потому что это было бы нарушением Janteloven, парадоксальным образом показывая своей гордыней, что они не честны. Точно так же, когда американский политик предваряет свое заявление словами "Откровенно", будьте внимательны - за этим последует не откровенность.

Этическая теория Смита, таким образом, не является стоической в своей теории общества. Более того, в похвальном смысле она глубоко социальна. Она не рекомендует играть в боулинг в одиночку. Метафоры бухгалтерии были частью буржуазного образования и долгое время были метафорами протестантского самообразования, как в размышлениях Робинзона Крузо. Смит писал в письме к Гилберту Эллиоту через несколько месяцев после первой публикации "Теории нравственных чувств": "Человек считается моральным, потому что он считается подотчетным существом. Но подотчетное существо, как выражается это слово, есть существо, которое должно давать отчет о своих действиях какому-то другому и которое, следовательно, должно регулировать их в соответствии с добрыми намерениями этого другого". Хотя подотчетное существо "несомненно, главным образом подотчетно Богу [говорит Смит со своей мягкой верой, столь далекой от воинствующего кальвинизма ранней Шотландии], в порядке времени оно обязательно должно представлять себя подотчетным своим собратьям".¹⁰ Сказал рабби Гиллель, стоя на одной ноге: "Что ненавистно тебе самому, того не делай ближнему своему. В этом вся Тора; остальное - комментарии". Беспристрастный зритель воображения хорошего человека заменяет собой Божество.

А затем Смит приводит милый и характерный для XVIII века аргумент в пользу того, почему "автор природы сделал человека непосредственным судьей человечества":

Если бы эти бесконечные награды и наказания... воспринимались так же отчетливо, как мы предвидим легкомысленные и временные возмездия, которые мы можем ожидать друг от друга, то слабость человеческой природы, пораженная необъятностью предметов, слишком мало приспособленных для ее понимания, не могла бы больше заниматься мелкими делами этого мира; и совершенно невозможно, чтобы дела общества могли продолжаться"¹¹.

Это мысль, вытекающая из естественного богословия и возвышенной в последнее время буржуазной деятельности, о том, что бизнес должен превалировать над спасением, чтобы не использовать не по назначению одно из творений Божьих - себя, молящегося на столбе в пустыне. Поэтому Бог в своей мудрости устроил нравственные чувства так, чтобы сделать мелкие дела мира более удобными, а торговлю - нетронутой, doux et sacré.

Этичное и в то же время коммерческое общество вдохновляло бы своих людей на освоение новых достижений. Правдоподобно говорят, что время Леонардо да Винчи было слишком ранним для, скажем, летательных аппаратов (хотя это не совсем так - средневековые монахи пробовали летать на аппаратах, хотя потом ходили хромыми). Смит не делает особого акцента на технологическом прогрессе. Фактически, как я уже отмечал, он положил начало тому чрезмерному акценту на накоплении капитала, кирпич за кирпичом в Амстердаме, который с тех пор вводит экономистов в заблуждение. Но милая коммерция, интеллектуальное сотрудничество и конкуренция в торговле, - писал в 1979 г. экономист Фридрих Хайек, - "это такой же метод воспитания определенных типов ума, как и все остальное: сам образ мышления великих предпринимателей не существовал бы, если бы не среда, в которой они развивают свои дарования"¹². Представьте себе Билла Гейтса, застрявшего в шекспировской Англии. Смит, по крайней мере, уважал купцов и промышленников, рекомендуя общество, в котором их (скромные, подражающие голландским) блага могли бы процветать. Будучи эгалитаристом, он считал, по словам Хайека, что "одна и та же врожденная способность мыслить будет принимать совершенно различный оборот в зависимости от поставленной перед ней задачи": быть философом или уличным носильщиком, придворным или улучшателем.¹³

Что из этого следует?

Это: У Смита было две "невидимые руки", два результата (по его нехарактерно неуклюжему выражению) "очевидной и простой системы естественной свободы"¹⁴ Одна - это "невидимая рука" рынка, последствия которой время от времени отмечаются в "Богатстве народов". Например, если говорить о самом оригинальном экономическом вкладе Смита, то рынок труда уравнивает условия оплаты труда в Шотландии с условиями в Англии в социальных и правовых пределах, потому что люди переезжают из одного места в другое до тех пор, пока это не произойдет,