— И он самый старый, — с гордостью сказал капитан. — Строители не пожалели на него диводрева. С тех пор как его спустили на воду, река съела тысячи судов, а Смоляному все нипочем — едкое течение, камни, мели, — он знай себе продолжает бороздить воды.

Покинув плавучую пристань, они вышли на широкую дорогу. Утоптанная земля странным образом подавалась под ногами.

— Это кожаная дорога, — пояснил капитан. — Старинное изобретение. Слои дубленых шкур укладываются поверх бревен, на них — кедровые ветки и толстым слоем кора, потом снова шкуры и, наконец, пепел, а сверху слой земли. Так оно гниет не слишком быстро, а слои дерева и кожи придают плавучесть. Такая дорога тоже, конечно, не вечная, но обычную-то растоптали бы в грязь за несколько недель, а потом просочившаяся снизу вода затопила бы то, что осталось. По виду не скажешь, но эта дорога стоила Кассарику немалых денег. А вот и подъемник. Или ты предпочитаешь лестницу?

У основания огромного дерева начиналась спиральная лестница, ведущая вверх вокруг древесного ствола. Запрокинув голову, Элис увидела над собой нижний ярус Кассарика. Для тех, кто не желал пользоваться лестницей, рядом имелось иное подъемное средство: хлипкого вида платформа с плетеным ограждением. Около нее болтался длинный, тоже плетеный шнур с рукоятью.

— Тянешь за шнурок от колокола, и если работник на месте, он спускает вниз противовес, чтобы поднять платформу вместе с тобой. Это, конечно, стоит пару монет, зато быстрее и легче, чем путь по лестнице.

— Думаю, лучше лестница, — решила Элис.

Но, не пройдя и половины, пожалела о своем решении. Подъем был круче, чем ей казалось снизу. Капитан отважно сопровождал ее, тихонько ворча на каждой ступеньке. Достигнув первой площадки и оглядевшись, Элис сразу же позабыла о боли в ногах.

Широкий помост огибал гигантский древесный ствол. Торговые палатки, лепившиеся к стволу, только-только открывались, продавцы раздвигали тканевые занавески. От центрального помоста разбегалась сеть подвесных мостиков, тянущихся в разных направлениях к другим деревьям и сооруженным на них помостам. Мосты были с перилами, но провисали посередине, а между планками явственно виднелись просветы.

— Вот путь к Залу торговцев, — сказал Лефтрин и, положив ее руку на свое предплечье, повел к одной из дорожек.

Через четыре шага у Элис закружилась голова. Планки мелодично поскрипывали под ногами. Лефтрин даже не придерживался за хлипкие перила и словно бы не замечал мягкого покачивания мостика. Элис глянула вниз и ахнула: земля оказалась так далеко под ногами, — затем перевела взгляд в сторону и неожиданно ощутила тошноту. Мостик проседал под их весом, и всякий раз, ступая на очередную планку, Элис была уверена, что вот-вот рухнет вниз вместе со всем этим сооружением. Лефтрин положил ладонь поверх ее руки, вцепившейся ему в предплечье.

— Смотри вперед, на следующий помост, — посоветовал он негромким уверенным тоном. — Поймай ритм — это все равно что лезть вверх по ступенькам. Не смотри вниз и не беспокойся понапрасну. Жители Дождевых чащоб строят такие мосты уже больше сотни лет. Это наши улицы. Им можно доверять.

Его голос звучал твердо, в нем не было снисходительных ноток. Значит, Лефтрин не стал думать об Элис хуже из-за того, что она испугалась. Он принимал ее испуг как нечто естественное и само собой разумеющееся. От этого ей легче было последовать его совету. Элис покрепче ухватилась за спутника, приноравливаясь к его шагу, и скоро поймала правильный ритм движения, от которого мостик не раскачивался. Удивительным образом это оказалось похоже на танец в паре. Они достигли самой нижней точки мостика, дальше пошел пологий подъем, планки превратились в ступеньки, которые неожиданно привели к следующему помосту. Элис остановилась передохнуть, и капитан Лефтрин остановился вместе с ней.

— Осталось пройти всего три, — сказал он.

Легкий страх так и не покинул Элис, но отступать она не собиралась.

«Это вызов, — подумала она. — Это вызов, но я не побоюсь его принять».

— Тогда идем, — ответила она.

Храбрость едва не покинула ее на втором мостике, когда они повстречались с группой рабочих. Им с Лефтрином пришлось отойти к краю, чтобы уступить дорогу, и от шагов рабочих все сооружение принялось подпрыгивать, словно дружелюбный пес, которого погладили по голове. Но на третьем мостике ощущение танца в паре с Лефтрином вернулось. Когда путь завершился, Элис слегка запыхалась и все же чувствовала себя победительницей.

Кассарик был не чужд гордыни. Об этом свидетельствовали размеры Зала торговцев, построенного вокруг ствола самого большого из всех деревьев, на которых до сих пор побывала Элис. Помост, поддерживающий строение, одновременно служил тем же, что площадь перед городской управой в наземных городах. Он огибал и зал, и дерево. Четыре лестницы вели с него на помосты ближайших деревьев. Было еще рано, и солнечные лучи едва пробивались сквозь кроны, поэтому вдоль дорожек горели факелы. Так далеко от реки свет с прогалины почти не добирался. Элис показалось, что она забрела в сумеречный город сказочного народа.

Элис выросла в Удачном среди потомков старинных семейств торговцев, издавна поселившихся там. Но она всегда знала о сородичах из Дождевых чащоб и чтила узы, связывающие их со старинными семействами Удачного. Только здесь, в Дождевых чащобах, можно было откопать волшебные сокровища Старших. Но жизнь в лесных кронах и работа в погребенных городах Старших накладывали отпечаток на людей. Почти все местные жители с рождения имели какие-то отметины, которые с каждым годом становились все ярче. Это были чешуйки на черепе или на губах или бахрома из мясистых выростов под челюстью. С возрастом у некоторых менялся цвет глаз или утолщались ногти. Такие отметины Элис видела у всех жителей чащоб, приезжавших в Удачный. И у капитана Лефтрина они были: синеватая и слегка чешуйчатая кожа на тыльной стороне кистей и на запястьях, чешуя под густыми бровями и сзади на шее. Но на это запросто можно было не обращать внимания.

Здесь, в Кассарике, равно как и в Трехоге, большинство жителей ходили с открытыми лицами. Это был их город. Чужакам же, если они относились к местным жителям без уважения, приходилось очень быстро отсюда уезжать. Элис старалась не глазеть на рабочих, когда те шли мимо них на мостике. Кисти и локти у них были густо покрыты чешуйками, причем не телесного цвета, а синими, зелеными или ярко-алыми. Один мужчина оказался совсем лысым, череп его зарос чешуей, напоминающей странный обтягивающий капюшон; такая же чешуя шла по линии бровей и вместо губ вокруг рта. Еще у одного под подбородком была плотная бахрома из мясистых выростов, а над глазами нависала складка кожи, похожая на петушиный гребень. Элис отвела от них взгляд, благо была поглощена стараниями сохранять равновесие на болтающемся мостике.

Но теперь она стояла на прочном помосте и не знала, куда девать глаза. Ранним утром здесь было не так уж много народа, но все они были явственно отмечены Дождевыми чащобами. Многие бросали на Элис любопытные взгляды, и она отчаянно твердила себе, что дело всего лишь в ее наряде, который сильно отличается от местной одежды и поэтому привлекает внимание. Мужчины были одеты почти одинаково: темно-синие рубашки из плотного хлопка, бурые штаны из толстой парусины, свободные холщовые куртки, а на ногах — тяжелые башмаки, покрытые засохшей грязью. На их плечах висели холщовые сумки — видимо, с обедом. Из карманов штанов торчали толстые перчатки и шерстяные шапки.