– Работаю, Владимир Викторович. Активно.

– Результаты есть?

– Кажется, предполагаются. Точнее сказать не могу.

– Понял. Не буду доставать, – Владимир Викторович проявил привычные в армейской жизни военного разведчика скромность и малое любопытство. Он еще не избавился от армейских привычек полностью и потому не желал быть назойливым.

– Что у вас, товарищ подполковник, с Алиахметом? Нащупали? – Бравлинов тем временем усердно убирал любые помехи подальше от себя.

– Караулят. Трубка его мобильника в доме. Подъезд определили точно. Но самого Алиахмета пока не видели. Выходили двое кавказцев, их тормознули, оказались азерами. Ждут. Сложность в том, что никто Алиахмета в лицо не знает. Генрих Юзефович отозвал из командировки человека, который с этим чеченом встречался у Мамоны. Скоро прибудет.

Это старшего лейтенанта вполне устраивало, поскольку он хорошо знал, что Алиахмета Садоева караулить у подъезда придется долго.

– Что с Олегом Юрьевичем?

– Спит после операции. Состояние нормальное. Мы с тобой и не такие ранения переживали. Ты был ранен?

– Никак нет, Владимир Викторович. Пока бог миловал.

– А я трижды такое удовольствие испытывал. Еще до Афгана. Два ранения – в Анголе, одна контузия – в Никарагуа. Ладно, удачи тебе.

– Меня в курсе дела держите, если новости появятся, – попросил Бравлинов.

– Ты тоже насчет новостей того. Не жадничай. Мог бы и намекнуть, кто у тебя в разработке под первым номером идет.

– Казахи. Они Мамону пасли, они и...

– Понял. Можно это Иванову передать? – Голос Владимира Викторовича оживился. Ему, видимо, очень хотелось, чтобы его протеже, а он явно считал Бравлинова именно таким, со своей задачей справился. Успех старшего лейтенанта спецназа поднимал и его собственный авторитет.

– Можно. Данные точные, но доказательной базы у меня пока нет. Будет чуть позже.

– Добро. Сообщишь, когда что-то будет. У меня что будет, я тебе позвоню.

– Договоримся, товарищ подполковник.

Бравлинов, прежде чем убрать трубку в карман, глянул на нее прощальным взглядом и выключил, потому что договариваться с отставным подполковником ему уже было не о чем. Как, наверное, незачем было и встречаться. А данные на действительных убийц Мамоны передавать следовало не подполковнику Сапожникову и, уж конечно, не Генриху Юзефовичу Иванову, а напрямую следственным органам, чтобы самого Бравлинова «сняли с розыска» и он мог бы спокойно вернуться к исполнению своих повседневных служебных обязанностей. Быть Агентом 2007 постоянно, всю оставшуюся жизнь, Сережа не планировал.

С Сапожниковым попрощались. Эту линию операции можно было считать закрытой, как и линию садового домика Хомы, куда Бравлинов возвращаться уже желания не имел. Но оставалась самая сложная линия. Та, которая его в садовый домик и загнала.

* * *

Старшему лейтенанту Бравлинову уже сообщили с другой машины, что операция по задержанию капитана Севастьянова прошла без шума. И он ждал, заранее любуясь впечатлением, которое произведет на мента своим появлением. И потому, когда около барака остановилась машина, он отошел к окну и остановился там, стоя к дверям спиной. В помещении горела только одна лампочка, и полумрак оставлял мрачноватое впечатление.

– Принимайте голубчика, – произнес незнакомый голос.

– Давно нам хотелось поговорить с ним, – шагнул навстречу прибывшим капитан Словакин. – Присаживайся, гражданин Севастьянов. Хотя сейчас уже можно смело говорить «садись» и быть недалеким от истины. Сядешь ты, судя по всему, надолго.

– Я хотел бы сначала поговорить с адвокатом, – мент уверенности не потерял, и голос у него был достаточно твердым. Вернее, он вовсе не чувствовал себя уверенным человеком, но умело показывал, что от принятия обвинений в свой адрес далек и готов к защите. К тому же адвокат был ему необходим, потому что он всегда сможет стать связующим звеном между ним и теми, кто сможет ему помочь. – Хочу сразу предупредить, что без адвоката по любому серьезному предмету разговаривать я не буду. Тем более в таком странном месте и с людьми, мне незнакомыми... Могли бы сначала представиться, а потом уже...

Опыт в делах допроса позволил Севастьянову вовремя сообразить и отказаться только от разговоров «по любому серьезному предмету», а вот о чем-то другом поговорить он был согласен, поскольку хорошо знал, что даже из пустого разговора всегда можно вытащить зерно истины и это поможет как-то сориентироваться.

– Отчего же, Анатолий Германыч, с незнакомыми, – сказал старший лейтенант Бравлинов, все еще не поворачиваясь из полумрака. – Мы, кажется, уже встречались.

– Не припомню, – неуверенно сказал Севастьянов, вглядываясь в спину старшему лейтенанту, но пока не узнавая.

Только тогда Бравлинов повернулся и шагнул вперед.

– Мне представиться? – спросил спокойно.

Пауза длилась недолго, и следом за ней послышалась почти облегченная, по крайней мере довольная, хотя и удивленная усмешка.

– Вот как. – Севастьянов оглянулся на доставивших его офицеров «наружки». – Значит, это все твои дружки. Которые в Соловьева стреляли.

От такого предположения, кажется, ментовский капитан почувствовал себя лучше, и даже злость в голосе проявил. Если он попал не в руки оперов ФСБ, а к парням Изота, то опасаться, по большому счету, ему нечего. С Изотом, кажется, они уже сумели договориться и начали бы плотно сотрудничать, если бы не история с покушением. Просто кто-то из-за суеты с этим самым покушением не успел еще дать команду, и все. А машина начавшихся разборок уже была запущена и крутилась.

Старший лейтенант отрицательно покачал головой, показывая несбыточность надежд мента.

– О тех дружках ты же сегодня с Олегом Юрьевичем уже беседовал. Наверное, все выяснил, – сказал он, разочаровывая и настораживая капитана. – А это сотрудники ФСБ, они специально из Москвы прилетели, чтобы за тобой присмотреть. Гордись таким вниманием.

Удар всегда бывает особенно ощутимым, когда получаешь его в момент облегчения и расслабления. Севастьянов не сел на кровать, а плюхнулся, словно его сзади под коленки толкнули. Ноги подогнулись против его воли. И это его падение не осталось незамеченным.

Сотрудник «наружки», мало обращая на Анатолия Германовича внимания, положил на стол перед капитаном Словакиным пистолет мента, трубку мобильника, служебное удостоверение и пластиковую банковскую карточку. Обойма из пистолета уже была вытащена и легла отдельно в стороне. Полная обойма. Значит, в патроннике патрона тоже нет, и оружие безопасно, даже если мент и сможет до него рукой дотянуться.

– Вот и она. – Словакин небрежно поднял банковскую карточку и посмотрел на тисненые пунктиром буквы. – Давно она нас интересовала. Значит, Садоев. Так что, карточки, товарищ капитан, воруем?