приехал Тойсар. – От вашего крика нет никакой пользы. Вы только ее расстраиваете. Замолчите и дайте ей подумать. Арно умная и смелая девушка, она придет в себя и сама решит, как будет лучше. Может, ей понравится стать тещей Вальдрада и бабкой его детей!

– Как будто нос для хорошего мужа так уж важен… – вставила слово Пайгалче. – Не с носом жить! А человек такой почтенный, умеет вести дом…

– Правильно! – Не слыша служанку, Даг перевел дух. – Пусть она решит. Я… Она знает, чего бы мне хотелось… что я считаю благоразумным… но даже ради… ради всего на свете я не стану ее принуждать.

– Этими словами ты ее принуждаешь! – обвиняюще выкрикнул Арнор.

– Нет. Никогда я не захочу, чтобы она делала то, чего не хочет сама. После всех этих лет, когда дом наполовину держался на ней, это было бы… черной неблагодарностью.

Арнор медленно поднялся на ноги и отошел. У него зрело предчувствие того решения, какое примет Арнэйд, но не мог же он силой удерживать взрослую сестру от почетного и очень нужного всем сторонам брака.

* * *

Ночью Арнэйд спала очень плохо: если и забывалась тяжелой дремой, то вскоре вновь просыпалась, вздрогнув, с ощущением чего-то очень важного, гнетущего. Как будто нечто темное стояло возле спального помоста и сторожило малейшее ее движение. Утром они со Снефрид, как обычно, принялись за дела в хлеву и в кудо. Теперь светало рано и они выходили из душных домов в свежесть ясного рассвета, пронизанного бодрящим запахом влажной земли и первой зелени. Куры после зимы начали нестись, и дети каждое утро шарили в соломе, ликующими криками встречая каждую находку яйца.

– Может быть, не только мужчины могут совершать подвиги, – говорила Арнэйд, глядя в котел с молоком, но мысли ее были очень далеки от того, над чем трудились руки. – Ведь если бы ради мира в Мерямаа Арни и Виги надо было поехать куда-то за месяц пути и там сражаться, разве они бы отказались? Разве бы стали говорить – нет, мы лучше посидим дома? Нам здесь больше нравится!

– Нет, но на то они и мужчины!

– Тойсар сватается ко мне потому, что я женщина! К Виги он не посватается, и этого подвига вместо меня никому не совершить!

– Ты рассуждаешь, как настоящая валькирия! – Снефрид обняла ее. – Я вовсе не шучу. Ты не менее отважна, чем они. Мужчине нужна храбрость на короткий срок – в любой битве он или победит, или будет убит и очутился в Валгалле. А ты принимаешь решение на всю жизнь, и тебе придется быть мужественной каждый день, до самой смерти. Конечно, этот Тойсар не молод и не так красив, как Арни, но на вид он не такой уж плохой человек. Глаза у него добрые.

– Ты говорила, что ко мне посватается кто-то похожий на медведя! Чем Тойсар не медведь! Он нам почти такой же чужой.

– О Фрейя! – Снефрид вдруг села и закрыла лицо руками. – Это все моя вина! Я просила Фрейю на Дисатинге, чтобы она послала тебе мужа… Но клянусь, я вовсе не такого хотела…

– Видно, никого получше у нее под рукой не оказалось…

Некоторое время они посидели молча, чуть не проворонили, как закипело молоко. Наконец они слили его и стали ждать, пока отойдет сыворотка.

– И вот еще что… – снова заговорила Арнэйд. – Если я выйду за Тойсара, я стану все равно что наследницей Кастан. Помнишь, той злой старухи, что навела на Арни чары… Я когда-то жаждала убить ее еще раз. И вот теперь получаю ее мужа! Становлюсь на ее след. Юмалан-Ава, хотела бы я понять… – Она зажмурилась и помотала головой. – То, что мне достанется ее муж – это будет означать, что она взяла верх надо мною или я над нею?

Тойсар, позванный в дом завтракать, не возобновлял этого разговора и дал понять, что готов остаться еще на день. Но работы над новым срубом вскоре пришлось прервать: еще до полудня в Силверволл явились сперва Снэколь, потом Гудбранд, каждый с малой дружиной из уважаемых жителей Бьюрланда. Такое удивительно событие, как приезда в Силверволл Тойсара, не могло пройти незамеченным, и все считали своим долгом немедленно выяснить, с чем это связано и чем грозит. Наслышанные о событиях на озере Келе, жители Бьюрланда не ждали ничего хорошего и на всякий случай приехали с оружием. Даг заверил их, что пока это преждевременно, но совсем опровергнуть опасения не мог.

Приехавших отвели в гостевой дом, где Тойсар охотно пересказал им все то, что уже говорил Дагу: о тревогах мери и своих опасениях. Даг приказал зарезать теленка и открыть еще один бочонок пива: такие расходы в весеннюю пору были не ко времени, но он счел бы себя обесчещенным, если бы знатные гости сидели в его доме за пустым столом. Арнэйд не хотела показываться людям на глаза, и угощала их Снефрид, по такому случаю переодевшаяся в цветное платье. С мерцающей на губах загадочной улыбкой, она подливала пива, следила за мясом, которое жарилось над углями на дальнем конце очага, а сама ловила обрывки разговора, досадуя, что половины не понимает – с Тойсаром русы общались по-мерянски. Весь день шли расспросы, споры и попытки предсказать будущее. Все замечали, что меряне, с которыми сталкивались в разных местах – по торговым делам или родственным – стали более враждебны, чем прежде, иные тоже грозили изгнанием. У всех вдруг возникло ощущение, что за ними есть какая-то другая сила, превосходящая силу русов, будто сами хакан-бек Аарон и Алмас-кан сидели на каждом мерянском дворе. Ожидание перемен завладело каждой душой, а разве кто-то когда-то верил, что перемены, которые он сам подталкивает, поведут к худшему?

– Да кто меня изгонит! – возмущался Гейрфинн из Ульвхейма. – Я родился на этой земле, и мой отец, и мой дед! Мой прадед приехал сюда из Свеаланда, и до сих пор я кую ножи и делаю гребни, которые все они охотно выменивают! Я говорю по-мерянски не хуже их! Чем я им не такой?

– Потому что ты рус, и за тобой стоит Олав, – напоминал ему Снэколь. – А Олава они боятся. Мы напоминаем им о нем. Вот они, при первых признаках опасности, и возжелали убрать нас с глаз, думая, что этим уничтожат и Олава в Хольмгарде! Как иные глупцы в неурожайный год сбрасывают в овраг идол своего бога, думая, что этим улучшат погоду.

– Но моя жена – мерянка! И у брата! У нас там полно родни! Неужели они все теперь нас возненавидят, из-за того что Свенельд убил Аталыка!

– Свенельд знает, на чьей он стороне, у него нет другой. И у твоей мерянской родни тоже. А мы с тобой оказались как между двух костров.

– И чтобы мы оттуда вылезли, дочка Дага должна выйти за Тойсара?

Каким-то образом вскоре все уже узнали, чего добивается Тойсар.

– А она, видно, не очень-то этому рада! – заметил умный толстяк Вигфус.

– Есть невесты, кому даже сам Фрейр сойди с неба, что-то в нем будет неладно! – усмехнулся Гудбранд. Зимняя мрачность его покинула, теперь он держался в Силверволле с небрежной уверенностью. – Есть девушки, упрямые, как великанши, которых ни уговорами, ни подарками не склонить к тому, что для них же будет очень хорошо.

– А иные воображают себя Фрейром и считаю глупой всякую девушку, что не оценила это сокровище! – не сдержался Арнор, который и так был не в себе.

– Но, возможно, это и к лучшему! – Гудбранд, что удивительно, пропустил его слова мимо ушей. – Кроме Дага, в Бьюрланде есть и другие люди. Что скажет Тойсар, если я посватаюсь к его старшей дочери – старшей из тех, кто не замужем? Я дам любые клятвы о том, что мы будем стоять один за другого, как братья, кто бы ни вздумал бросить нам вызов.

Он произнес это на языке русов, и Снефрид замерла с кувшином в руках. Даже она, новый здесь человек, сразу поняла, что Гудбранд делает это предложение ради соперничества с Даговым домом, желая, может быть, путем родства с Тойсаром вовсе отнять у хозяев Силверволла главенство над русами Бьюрланда! Под удивленный гул гостей она поставил кувшин возле очага и тихо выскользнула из дома.

Она не успела увидеть, как с места поднялся Виги, в равной мере изумленный и разгневанный.

– Что ты сказал?

– Что ты слышал! – Гудбранд подбоченился, не вставая с места, и самоуверенно взирал на Виги снизу вверх. – Если вы тут так боитесь Олава, что не решаетесь даже сходить отлить без его позволения, то есть люди посмелее! Я готов сделать многое, чтобы не допустить вражды между нами и мерей.

– Поищи себе другую невесту! Эта занята!

– Вот как? –