Сцепившись, мы полетели отвесно в болото. Агент по-бычьи ревел. Я молчал, набирая в легкие воздуха. Болото сомкнулось над нами. Я продолжал удерживать его. Он не рассчитал: ему не хватило воздуха, и он инстинктивно попытался вздохнуть. Вместо воздуха в легкие попала вода. Человек стал биться, стараясь подняться на поверхность. Я отпустил его и, развернувшись, обеими ногами с силой ударил в корпус. Казалось, он перестал дышать.

Жижа едва держала на поверхности. Будь она гуще, из болота было бы не выбраться. Под ногами колыхалась разбухшая субстанция, напоминающая шкуру вымокшего косматого животного.

На четвереньках я выбрался на берег и в таком же положении, не поднимаясь на ноги, обессиленный полез вверх. Автомат лежал в кустах. Я снял его с предохранителя, положил на сук и, стоя, стал осматривать болото. Агент вдруг принялся пускать пузыри и всплыл на поверхность, кашляя и отдуваясь. Вероятно, он был способен надолго задерживать дыхание. В противном случае ему не удалось бы обвести меня в вагоне, когда он представился зарезанным насмерть. В таком виде он меня не устраивал. Он никого такой не устраивал, в том числе Учреждение. Я не боялся теперь ошибиться, поэтому вновь задержал дыхание. Одиночный выстрел отозвался эхом из ложбины. Тело дернулось и замерло лицом вниз. Я не стал делать контрольный выстрел: на такое дерьмо было жалко еще одной пули. Наверняка агент испустил дух, потому что в таком положении, лицом вниз и по шею в болоте, дышать нельзя даже задницей.

«Он думал объехать меня на кривой, но просчитался, – мелькнула холодная и расчетливая мысль. – Так что, пожалуйста, не будем больше рыдать…»

Заря вовсю горела над горизонтом. Наступала пора сматывать удочки. Я поднимался наверх. Политик, повиснув поперек молоденькой сосны, лежал на земле, глядя вниз выпученными глазами. На лысом черепе виднелся серповидный шрам.

«Жаден без меры, потому и повис, – вновь мелькнули, словно чужие, черствые мысли. – На чужом горбу в рай мечтал въехать…»

Собрав наверху оставленные вещи, я подошел к надгробиям Векшиных: «Что за жизнь пошла – даже здесь покоя нет…» Потом развернулся и, широко шагая, вновь ступил под гору – мимо желтого креста, в сосняк. В лощине утробно ворчал «Коршун», зажатый, будто в капкане, затонувшим от взрыва «Метеором».

Обойдя понизу болотце, я подошел к протоке, опустился к воде по песку и, не раздеваясь, вошел в воду. Несколько раз окунулся с головой и вышел. Возвращаться лощиной я не собирался. Там могли поджидать сюрпризы. Идти можно было только вперед. Деревня оставалась за косогором. Виднелись лишь несколько крыш. Достигнув другого ручья, я перебрался через него по широкому стволу талины и поднялся в гору, углубляясь в лес. Через час, обойдя лесом деревню, я опустился в верховья лощины. Машина стояла на прежнем месте. Темно-зеленый кузов был почти не виден среди пихтовых лап.

Переодевшись в сухое, выжал одежду, бросил ее на заднее сиденье. Тем же путем поднялся в гору, но старой дорогой не поехал. Повернул налево и, виляя заросшими покосами, стал удаляться в сторону Моряковки – Хантер был предназначен именно для такой работы. Не зря же его назвали Охотником. Вокруг стояли в неподвижности старые сучкастые сосны с широкими кронами. Лес был здесь реже, и это позволяло, хотя и с трудом, но пробираться без ущерба для машины. На пути попадались гигантские муравейники.

У одного такого я остановился. Затем, загнав машину в укрытие, достал из багажника лопату и стал резать крепкий дерн. Вырезав квадратный пласт, я отложил его в сторону и принялся копать яму. В образовавшуюся полость я опустил контейнер. Присыпал землей, утрамбовал ногой, еще раз подсыпал земли, разровнял и положил сверху дерн. Полковник никакого оружия в глаза не видел. Пусть оно покоится здесь. Чует сердце, не последний раз из него стреляли…

Машина стояла по-прежнему в кустах, в тени пихтовой кроны. В небе периодически барражировали вертолеты. Возможно, это был один и тот же. Я не смотрел вверх. Я находился в салоне в лежачем положении и досасывал бутылку водки.

Бросало в дрему. Напарница сообщила, что будет ждать и что, по предварительным данным, в Иштане изъято центнер наркоты, закамуфлированной под медикаменты. Там же была и промышленная линия для розлива пищевого спирта в аптечные бутылки с аптечными же этикетками. Безакцизная торговля. Благодать для бизнесмена.

С трудом мне удалось сдать арендованную автомашину с ободранным в лесу бампером. Время поджимало. Билет на поезд был куплен. Напарница ехать поездом наотрез отказалась и потребовала купить ей авиабилет из остатков долларового запаса. В сумочке она везла мой полный отчет о существе дела. В нем ни слова не упоминалось об операции на Иштанской протоке.

Напарница спешила предстать перед человеком, пославшим ее совершать карьеру. Крутая сотрудница оказалась. До нее так и не дошло, кем на самом деле являлся при жизни человек, выловленный из болота. И никто не узнает. Для всех он останется агентом из Учреждения. Не узнает она и об оружии, оставленном в лесу. Еще неизвестно, как сложится моя дальнейшая судьба. Может статься, что меня когда-нибудь опять потянет в родные края, ведь я еще не стар и все еще строю планы на будущее. Наверно, человек их строит всегда, пока жив. В отчете ни словом не сказано ни о сгоревшем доме моей матери, ни о трупах. Там всего лишь информация о том, что некий Политик, занявший пост у руля в субъекте Федерации, не справился с управлением и ушел под откос – сделался жертвой безудержных амбиций и убит при очередной разборке.

Отчет был подтвержден официальной справкой, поступившей в Учреждение с места событий: «Гражданин Безгодов Евгений Васильевич косвенным образом причастен к нелегальному производству спирта и психотропных веществ в особо крупном размере. Его группа целиком, включая боевиков, ликвидирована при невыясненных обстоятельствах. Возбуждено уголовное дело. Судебно-наркологическая и пищевая экспертизы подтверждают выводы следствия…»

Проводив напарницу, я направился в речной порт. По дороге я купил в киоске газету «Городские предместья». Сидя в трамвае, можно было прочитать, о чем пишут «аборигены».

«Полковник ФСБ Серебров выходит на авансцену», – гласил заголовок. По сути, это оказалось интервью самого полковника. Лишь углубившись в чтение, удалось, наконец, понять, что в ликвидации наркомафии главную скрипку играла ФСБ. Получалось, что служба безопасности все это время шла по наркотическому следу, то есть держала ситуацию под контролем. В целом, заявлял Серебров, операция явилась логическим завершением многих бессонных ночей. Наверняка он усмехнулся на этом месте. Вероятно, в школе по сочинениям у него были одни пятерки.

Я не злился на него. Не он один такой на белом свете. Он не виноват. Просто фрукт давно созрел и сам просился в рот. Плоды чужих побед? Но все молчат. Должен же кто-то взвалить на себя груз успеха. По словам Сереброва выходило, что слежка была настолько тотальной и очевидной, что бандиты чуть ли не сами застрелились. Между ними якобы давно назревала грызня. Бандиты грызлись, а Серебров сидел рядом за стенкой, и все аккуратно записывал – сутки напролет – на свой магнитофон, вмонтированный в зуб. Чушь собачья! Бред сивой кобылы!