Он в беспамятстве навалился на беглецов и истекал кровью из многочисленных ран на лице и теле. Алика же уберегло точное выполнение советов Бьенола. Помог и страховочный ремень! Как и то, что ожидая неминуемого удара, смышлёный ребёнок принял удачную позу, свернувшись клубком в кресле.

Вдвоем, вместе с пилотом они, не мешкая, через уже разбитое вдребезги, стекло кабины самолета, вытащили наружу потерявшего сознание Фрэнка. После чего, продираясь сквозь густые заросли кустарника, понесли его прочь от «Сессны».

Сделано все было вовремя.

Страшной силы взрыв раздался тот час же, едва они забрались в кусты под защиту ближайшей скалы. Она и приняла мощную ударную волну. Чья сила не сразу развеялась в гуще дикой растительности.

Предусмотрительно захваченная Бьенолом, самолетная аптечка помогла ему оказать необходимую помощь раненому.

Особенно пострадало у Фрэнка лицо — изрезанное осколками стекла и рваными краями, разбитой приборной доски.

Сам он пришел в себя лишь после того, как Бьенол начал обрабатывать ему раны. Хотя и было нестерпимо больно, все же Фрэнк терпеливо перенес все, ожидавшие его, мучительные процедуры.

Так за хлопотами прошел день.

Вновь становилось сыро от наплывающего тумана.

На месте сгоревшего самолета не удалось найти ничего, что могло бы помочь людям, затерянным в дебрях здешней гилеи. И все же Бьенол немало походил ещё по месту пожарища, тошнотворно пахнущему сейчас горелой резиной, обугленной краской и чем-то еще, подсказывающим тревожное ожидание новой неприятности.

Копаясь на пепелище, сетелянин попытался отыскать там, хотя бы какой-нибудь, подходящий кусок железа. Надеясь из него смастерить некое подобие мачете — длинного, тесака. И уже с помощью, хотя бы такого оружия, проделать спасительную тропу в густых зарослях окружавшего их кустарника.

Но так и не нашел ничего подходящего.

Обратно к своим спутникам вернулся практически ни с чем.

— Алюминий и пластмасса, вот и все, что пошло на самолет, — услышали от него собратья по несчастью. — Горят же они как факел!

Вернувшись в дурном расположении духа, с нескрываемой досадой констатировал пилот то, что остались практически ни с чем:

— Лишь с тем, малым, что успели прихватить с собой, пробившись через зеленую изгородь к их скале, до этого защитившей всех троих от взрывной волны и осколков.

И всё же, тем не менее, совсем не с пустыми руками увидели Бьенола, поджидавшие его, Алик и Фрэнк. Он доставил-таки им спасение от предстоящего ночного холода, ловко подхватив через пучки сырых листьев, чтобы не обжечь руки, горячий жестяной корпус, бывший когда-то фарой «Сессны».

Из него Бьенол высыпал на ровную площадку у скалы несколько тлеющих кусков резины от, не до конца сгоревших колес.

Тут же, не давая затухнуть угольям, принялся раздувать пламя нового костра, подкладывая в него все, что могло гореть.

Фрэнка и Алика тоже не нужно было убеждать в преимуществе ночевки с источником тепла. Потому, хоть и были они слабы — один от ран, другой от усталости, оба начали тоже крошить руками, собранные вокруг, засохшие ветки кустарника. Единственное, что годилось из здешнего их окружения для поддержания пламени их будущего костра.

Так что, вскоре Бьенол, с помощью Фрэнка и Алика сумел не только поддержать робкие, языки пламени, раздутого пилотом костра, но и продвинуться с этим еще дальше.

Вскоре их очаг уже вполне уверенно стал пожирать и сырой хворост, которого вокруг было предостаточно.

Таким образом, всю ночь они поддерживали костер по очереди. Пытаясь дать вздремнуть хоть немного друг другу.

И все же прокараулили.

Рассвет застал их всех спящими у затухающего очага.

К тому же, вовсе не первые, и даже не вторые лучи солнца, а гораздо более поздние разбудили измученных москитами и ночным холодом беглецов. Да и то лишь потому, что где-то там, наверху, причем, совсем недалеко, рокотали моторы вертолетов.

Один из них, пролетев совсем низко, показал бок с намалеванным на нем знаком правительственных военно-воздушных сил.

— Как они здесь оказались? — удивился Бьенол.

Но теперь совсем другое заботило его в первую очередь:

— Чем подать сигнал бедствия?

Ведь спасение было так близко.

— Огонь нужен! Огонь! — воскликнул он. провожая взглядом, снова появившуюся в вышине над кронами кустарника, винтокрылую военную машину.

Лихорадочно разгребая руками, уже совсем остывшее костище, Бьенол все же почти добился своего.

Наткнулся-таки он на несколько угольков, тускло тлеющих в самой гуще пепла, чудом сохранившего тепло.

— Вот это может пригодится для костра! — пробубнил Фрэнк из-под повязок, почти полностью закрывающих его лиц и оставивших лишь щелочки для глаз.

При этом он протянул сетелянину кипу различных бумажек, вынутых из карманов своей куртки.

Помощь была в самый раз.

Когда пламя, подкормленное бумагой, уже занялось, как следует, стеля вокруг горьковатый дым, Бьенол благодарно похлопал Фрэнка Оверли по плечу:

— Спасибо, выручил!

Он не мог не радоваться возможному шансу на спасение.

— Теперь нас сверху заметят, — пробасил пришелец. — Дымовой сигнал, должно быть, издалека видно.

Несколько скомканных листков, без которых все же удалось обойтись, теперь лежали под ногами.

Алик потянулся, развернул на вид самый из них плотный и от постигшего его удивления громко вскрикнул:

— Что это?

Перед его глазами была фотография, с которой на него смотрел он сам, собственной персоной.

Удивление мальчишки передалось и Бьенолу.

Вновь в душе у него вспыхнула прежняя подозрительность к столь неожиданно появившемуся тогда, в самолете, странному спутнику, назвавшемуся механиком.

— Что это, Фрэнк? — спросил Бьенол. — Откуда у тебя фотография Альберта?

Одной рукой подавая раненому странную находку, а другой он снова вытащил пистолет из кармана.

Оверли, опасаясь неминуемого выстрела, обреченно взял протянутый ему пришельцем, листок.

Покачал забинтованной головой:

— Вот так дела?!

Удивлению раненого тоже не было предела:

— Это же, ты, Алик!

Но его чувство не собирался разделять вооруженный сетелянин:

— Знаю без тебя, что Алик.

Стало всем ясно, что Бьенол не собирается шутить.

— Не слепой, — донеслось до Фрэнка. — Скажи лучше, где взял?