— Ты ранен? — спросила она, оглядывая улицу.

За их спинами по небу разливалось оранжевое зарево. Селене хотелось думать, что никто из слуг не погиб в пожаре.

— Пустяки, — хрипло ответил Саэм.

Его ранили в руку, причем сильно.

— Караульные застигли меня в кладовой и начали стрелять из луков. Представляешь, одна стрела ударила мне прямо в сердце. Я думал, что сейчас умру, а она вдруг отскочила. Даже кожу не оцарапала.

Там, куда ударила стрела, его костюм был порван, и изнутри поблескивала, переливаясь на лунном свете, тонкая ткань.

— Паучий шелк, — изумленно произнес Саэм.

Селена мрачно улыбнулась и сорвала маску.

— Теперь понятно, почему этот костюмчик столько стоит, — тихо рассмеялся Саэм.

Она промолчала. Зачем ему знать, откуда в костюме взялся лоскут паучьего шелка?

— Ну что? Работа сделана? — глядя ей в глаза, спросил Саэм.

Селена наклонилась и крепко его поцеловала.

— Да, сделана, — ответила она, не отрываясь от его губ.

Ночью дождь прекратился. Ветер разогнал облака. Когда Селена вошла в кабинет Аробинна, из окон лился свет утреннего солнца. Сэльв не пытался ее остановить, а лишь закрыл двери и встал снаружи.

— Компаньон Донваля успел сжечь все свои документы, — сказала Селена. — Потом отравился. Когда я подбежала, он был уже мертв.

Документы Донваля она вчера подсунула под дверь спальни Аробинна, оставив все объяснения на утро.

Аробинн поднял глаза от конторской книги. Как всегда, на его лице не отражалось никаких эмоций.

— Это было до или после того, как вы спалили особняк Донваля?

— А какая разница? — дерзко спросила Селена, скрещивая руки на груди.

Аробинн повернул голову к окну, полюбовался безоблачным небом.

— Рано утром я отослал документы Лифере. Ты сама их успела просмотреть?

— Естественно, — усмехнулась Селена. — В промежутке между убийством Донваля и стычками с гостеприимными караульными, не желавшими меня отпускать. Села с чашкой чая и неторопливо все просмотрела.

Аробинн не улыбался.

— Не помню, чтобы когда-нибудь ты так грязно работала.

— Зато все будут думать, что Донваль погиб во время пожара.

Аробинн ударил кулаками по крышке стола:

— Без опознаваемого трупа невозможно утверждать, что Донваль мертв. Это тебе понятно?

Сегодня Селена не сжалась и не попятилась назад.

— А я могу утверждать, что Донваль мертв. Я убила его своими руками. Надеюсь, Лифера мне поверит.

Серо-стальные глаза Аробинна посуровели.

— Тебе за это не заплатят. Можешь не сомневаться, Лифера не даст тебе ни гроша. Ей нужно было тело Донваля и документы обеих сторон. Из трех условий ты выполнила только одно.

У Селены раздулись ноздри — признак подступающего раздражения.

— Пусть это останется на совести Лиферы. Думаю, безопасность ее союзников ей важнее, чем труп бывшего мужа и вся эта писанина. Вы же говорили, что цель Лиферы — предотвратить работорговлю в Мелисанде.

Теперь Аробинн рассмеялся. Смех был колючим, похожим на проволоку с шипами.

— Ты так до сих пор ничего и не поняла?

У Селены сдавило горло.

— Честно говоря, я ожидал от тебя большего, — сказал Аробинн, откидываясь на спинку кресла. — Я столько лет тебя учил, а ты не сумела разобрать простенькую головоломку. Все ее части с самого начала были у тебя перед глазами. Где тогда были твои глаза?

— Можно без предисловий? — грубо спросила Селена.

— Не было никакого соглашения о работорговле, — торжествующе улыбаясь, сказал Аробинн. — Во всяком случае, такого соглашения не было между Донвалем и его рафтхолским сообщником. Настоящие переговоры о торговле рабами велись в стеклянном замке между королем и Лиферой. Работорговля была козырной картой, которая помогла убедить короля дать разрешение на постройку дороги и вытрясти из казны необходимые средства.

Внешне Селена осталась спокойной. Она даже не вздрогнула. Теперь все части головоломки действительно стояли на своих местах. Теперь она понимала, почему незнакомец не раздумывая пожертвовал собой. И слова Фалипа стали предельно понятными. Настоящие противники рабства, в число которых входил и Донваль, создали разветвленную сеть убежищ для беглых рабов и тех, над кем нависла угроза попасть в рабство. Они позаботились о тайных маршрутах, помогающих людям незаметно покидать опасные места и перебираться в другие. Такая сеть создавалась не один год и была тщательно продумана и опробована. Сколько жизней им удалось спасти?

Возможно, Донваль не был образцом нравственности. Но он по-настоящему любил свою родину и не желал видеть соотечественников закованными в адарланские кандалы. А Селена его убила, за считаные минуты разрушив то, что создавалось годами. Хуже того, теперь Лифера знает имена настоящих противников рабства. Как она могла так ошибиться в этой женщине?

Аробинн знал, на чем ее подловить. Наверное, они с Лиферой хохотали до слез, сооружая наживку для глупой Селены Сардотин, одержимой свободой для всех.

— Лифера распорядилась спрятать документы Донваля в надежном месте. Для облегчения твоей совести добавлю: Лифера решила пока не передавать эти документы королю. Но только пока. Все будет зависеть от сговорчивости тех, кто значится в списке. Если они откажутся поддержать ее начинания… что ж, тогда у госпожи Бардингаль будут веские основания отправить документы в стеклянный замок.

— Это мне наказание за Бухту Черепов? — спросила Селена.

Теперь ее трясло. Аробинн это видел. Он не торопился отвечать, а некоторое время просто смотрел на свою «племянницу».

— Как бы я ни сожалел о том… печальном вечере, факт остается фактом: ты, Селена, разрушила сделку, необычайно выгодную для всех нас.

Он сделал упор на слове «нас», будто и она была частью того гнусного сговора.

— Ты вольна уйти от меня. Ты можешь даже считать, что освободилась от меня. Но я очень не советую тебе забывать, кто я такой и какими возможностями обладаю.

— Это я буду помнить до конца своей жизни, — сказала Селена.

Она повернулась, чтобы уйти, но потом остановилась:

— Вчера я продала свою Касиду Лифере Бардингаль.

Лифера была просто счастлива купить астерионскую лошадь. Она говорила о лошадях, о несносном рафтхолском дожде и ни единым словом не упомянула о приближающейся гибели своего бывшего мужа.

— Ну и что? — удивился Аробинн. — Какое мне дело до твоей лошади?

Селена смерила его долгим тяжелым взглядом. С самого ее детства одно и то же. Интриги, обман, боль.