«Люди напрасно опасаются ранней смерти – мы гораздо полнее умерщвляем себя тем, что продолжаем жить».

В медресе ему эта фраза казалась напыщенной, ведь жить всегда лучше, чем умереть. И вот тогда, стоя на крепостной стене, он впервые понял, как жизнь может обратиться в ад и что имел в виду Юсуф-деде.

Из далеких гор ветер пригнал черные, с багряно-бурым отсветом тучи. Собиралась гроза, душный воздух потяжелел и навис над крепостью. Над морем загромыхало, из туч стали остро проскакивать ослепительно белые молнии.

Через три дня из Стамбула подошли пять больших военных судов. Новый гарнизон занял крепость, другие флаги затрепетали над ее башнями. Вновь назначенный комендант поблагодарил капитана за ратный подвиг, пожелал дальнейших успехов и счастливого плавания. Намек был понятен, наградой за взятие крепости был многодневный беспрепятственный грабеж, а теперь от пиратской вольницы требовали не подрывать дисциплину аскеров и уваливать подальше.

До весны галера курсировала между бесчисленными островами греческого архипелага, наводя ужас на рыцарей-иоаннитов. Все попытки загнать ее в ловушку или неожиданно подстеречь заканчивались ничем. Капитан и Якуб, ставший его первым помощником, ловко выворачивались из всех сетей.

Во время взятия крепости погиб прежний помощник капитана, и тот предложил Барбароссе занять это место. Барбаросса решительно отказался, ему было хорошо и просто на галере, роль командира совсем его не прельщала. Этого блюда он уже досыта отведал на когге. Тогда-то первым помощником и стал Якуб. Однако он недолго оставался на этой должности: в первый месяц лета произошло событие, круто изменившее жизнь всей пиратской команды.

– Корабль на горизонте! – выкрикнул впередсмотрящий, сидевший в бочке, привязанной к верхушке мачты. При попутном ветре на ней поднимали косой парус, дающий гребцам-невольникам возможность передохнуть.

Якуб сощурился от солнца и приложил правую ладонь козырьком ко лбу.

– Что-то я не вижу, – крикнул он впередсмотрящему. – Тебе, часом, не снится?

– Аллахом клянусь! Левее смотри, да не туда, еще левее. Неужели не видишь?!

– Теперь вижу, – отозвался Якуб. – Дежурный – бей в тулумбас, все наверх!

– Судя по парусам, это испанская каракка, – определил капитан, которого тулумбас пробудил от послеобеденного сна. – Идет за свежей водой. Вот повеселимся!

Берега острова были изрезаны глубокими бухтами, словно бок каравая, забытого на столе до утра, мышиными зубами. В одну из них впадала шумливая речка, текущая с гор. Галера укрылась в соседней бухте, дозорный, спрятавшийся между двумя зазубренными, щербатыми скалами, такими же красными, как побережье острова, внимательно наблюдал за морем.

Вскоре корабль приблизился настолько, что его можно было хорошо рассмотреть. Большое желтое судно, типичная военная каракка испанского флота, распустив громаду белоснежных парусов, на полном ходу приближалась к берегу. Подойдя к острову на расстояние пушечного выстрела, каракка бросила якорь. Некоторое время ничего не происходило, видимо, команда осматривала берег, оценивая опасность высадки, а затем на воду спустили три шлюпки. Одну заполняли бочки, две другие – вооруженные матросы.

Шлюпки двинулись к берегу. На носу передней во весь рост стоял офицер и пристально всматривался в очертания бухты. За бортом плескалась теплая прибрежная вода, пахнущая водорослями, растущими на скалах. Тихо опускались и поднимались стройные ряды длинных весел.

Шлюпки скрылись в бухте, и вскоре оттуда донеслись ликующие крики. Судя по всему, каракка давно не подходила к берегу, и уставшие от вонючей воды моряки кинулись точно безумные к речке, плескались и радостно хохотали.

– Птичка увязла! – выкрикнул капитан, подавая знак начальнику гребцов. – Не будем мешкать!

Весла дружно ударили о воду, загрохотал тулумбас, задавая все убыстряющийся ритм. Галера вынырнула из бухты и по спокойной вечерней воде помчалась навстречу каракке.

– Во имя Аллаха, ребята! – прогремел голос Якуба. – На приступ! Готовьте крюки! На приступ!

На каракке заметили галеру, по палубе забегали солдаты, вскоре над кормой поднялось облако белого дыма, и раздался грохот пушечного выстрела. Ядро пролетело высоко над головами пиратов и упало в море. Прогремел еще выстрел, затем еще один – кормовая батарея открыла огонь. Но галера слишком быстро шла на сближение, и канониры не успевали корректировать прицел.

– Убирай весла! – крикнул Якуб. – Всем в укрытие! Сейчас жахнут!

И точно, как только галера приблизилась на расстояние полета стрелы, ахнули залпом корабельные кулеврины. Пираты, спрятавшиеся за планширом, почти не пострадали, но кое-кого все-таки задело рикошетом, и крики боли повисли над палубой.

Галера со всего маху ударила носом в высокий борт каракки, а затем привалилась к ней боком.

– Кидай крюки! – заорал капитан. – Живо, крюки!

Вверх полетели тяжелые железные крючья с острыми лапами, а на них повисли крепкие веревочные лестницы. Над бортом засверкали в лучах заходящего солнца мечи. Солдаты успели перерубить одну лестницу, но лучники на галере дали залп, и несколько испанцев с криками полетели через борт в море.

– Пошли все наверх! – заорал капитан.

Барбаросса ухватился за лестницу и резко дернул – крепко ли засел крюк в деревянной обшивке борта? Мертво! Сжав меч зубами и ухватив кистень левой рукой, он птицей взлетел вверх. Не успела его голова показаться над краем борта, как сверкнул меч испанского моряка. Барбаросса присел, и меч просвистел сверху. Одним прыжком перескочив через планшир, он кистенем нашел блестящий шлем испанца. Тот безмолвно рухнул навзничь, Барбаросса перепрыгнул через тело, мечом отбив выпад другого солдата с выпученными глазами и кровавой царапиной через щеку.

Пираты лезли по веревочной лестнице, точно муравьи, Барбаросса отбивался от пяти атаковавших его испанцев, давая возможность товарищам забраться на борт. Вскоре завязался жестокий бой, рубились безжалостно, раненых добивали на месте.

– Круши неверных, ребята! – гремел Якуб, перекрывая своим голосом шум и крики боя. – Не щадите проклятых гяуров!

Меч Барбароссы не знал усталости. Он дрался молча, зато Якуб, бившийся рядом, не умолкал ни на мгновение.

– Идол терпел и тебе велел! – приговаривал он, опуская на голову испанца длинный меч. – Крест в пузо! – орал Якуб на всю палубу, вонзая лезвие под кирасу противника.

Вскоре пираты оттеснили испанцев на корму и стали выбрасывать за борт. Тяжелые кирасы сковывали движения, и солдаты камнем шли на дно. Вскоре все, казалось, было закончено, повсюду на каракке валялись тела убитых, пираты, вытирая вспотевшие лбы, добивали уцелевших.

Внезапно из-за борта раздались крики и лязг клинков. Барбаросса подбежал к планширу, перегнулся, но, к величайшему сожалению, застал лишь окончание схватки. Две лодки с испанскими солдатами, уплывшие за водой, подкрались к галере, на которой остался капитан с дюжиной пиратов, и перебили всех до одного.

Якуб, оказавшийся у борта почти одновременно с Барбароссой, заорал как оглашенный:

– Зарядить кулеврины!

Испанцы тем временем рубили канаты, связывающие галеру с караккой. Видимо,