Тяжело вздохнув, я посетовала на то, что у меня не было времени выяснить у Ольги Леонтьевны, Насти и Вовчика, интересовался ли кто причиной нашего длительного отсутствия. Да мне и без этого известен убийца. Получилось довольно хвастливо. Я чувствовала, как физиономия наливается жаром. Впрочем, следователь тоже покраснел. Только как-то странно – шеей и ушами. Итог моего выступления приводил к выводу – он дурак, а я…

– Я не такая идиотка! – выдала я, с ужасом осознав, что усугубляю ситуацию. У следователя стал краснеть лоб. Решив поправить положение, я моментально вскочила и протянула следователю руку, чтобы дружески ее пожать, таким образом, уравняв себя с ним в плане умственных способностей. Он резко шарахнулся в сторону – импульсивная защитная реакция, свидетельствующая о том, что последним моим словам Юрий Сергеевич не поверил…

Пастушка-официантка грациозно убирала со стола и пола последствия несостоявшегося рукопожатия. Так, словно танцевала менуэт. С лицом, полным раскаяния, я продолжала стоять на месте, чувствуя, как правая рука затекает от неловкого положения «на весу». Даже тогда, когда следователя общими усилиями вытащили из-под стола, куда он проследовал без остановки, будучи скинутым испуганной Наташкой со своих коленей. Ох, не следовало ему так резко реагировать на выпад моей руки. У Наташки защитная реакция почище, чем у него будет.

Меня ругали. Не последними словами, конечно, но все равно… Если коротко, то я являюсь источником высокого умственного напряжения, от которого систематически сыпятся искры, сея вокруг себя опасные очаги возгорания.

– Юрий Сергеевич что, сгорел на работе? – пришла в себя я, а следом поспешила мне на помощь подруга. Ну не терпит она, когда меня ругают другие. И шлепнула по моей все еще поднятой руке. Рука тут же опустилась. Почти автоматически, как шлагбаум. И я заговорила. В том плане, что больше ничего не скажу. Вернее, скажу, но только наедине со следователем. Кажется, он этому не очень обрадовался, поэтому я вынуждена была присоединить к компании Ольгу и попросить перерыв для того, чтобы выпить кофе.

Конфиденциальная встреча с Юрием Сергеевичем и Ольгой прошла на высшем уровне – последней сверху лестничной площадке запасного выхода. На подходах несли караульную службу оперативники. Я не стала собирать воедино все косвенные улики, обличающие преступницу. Ольга отказывалась верить моим выводам и все время норовила опровергнуть их одним и тем же: «Этого не может быть! Клянусь вам, она хорошая!» Следователь был более последователен в рассуждениях и быстро со мной согласился. Таким образом, мой план по поимке преступницы «за руку» все же был одобрен.

Через полчаса была арестована Вероника – негласно для отдыхающих и весьма гласно для сотрудников пансионата, проживающих во флигеле. Могло быть и потише, да вмешался Кисель, голой грудью вставший на защиту девушки. Не успев напялить футболку, вылетел в коридор, раскидал оперативников в разные стороны и, бешено вращая малярной кистью, заорал, что убьет каждого, кто приблизится к Веронике. Та от неожиданности перестала громко причитать о своей невиновности и взглянула на своего защитника другими глазами – сухими и злыми. С первого этажа примчались Лянкины ученицы, наверху столпилось достаточное количество зрителей, но им было велено немедленно разойтись. Задержание гражданки Ковалевой в качестве подозреваемой по фактам убийства из корыстных побуждений гражданина Потапова и покушения на убийство гражданина Дятлова производится на основании оформленного в законном порядке документа. Удивленный яростной немилостью в глазах любимой, Кисель спокойно позволил арестовать сначала себя – за противодействие правоохранительным органам, а затем и Веронику. По крайней мере, у него была возможность быть рядом с ней до самых Великих Лук. Проводы мне понравились. Все шло по плану, тем более, что я успела получить от арестантки устраивавшие меня ответы на парочку заданных вопросов.

Выезжая из ворот пансионата, машина оперативников едва не столкнулась с микроавтобусом, за рулем которого сидел Вовчик. Он виновато развел руками, беззлобно позволил себя обругать и отыгрался на ответном оскорблении всей опергруппы, отъехав на достаточно безопасное расстояние. Выглядел при этом скромным героем дня, не взирая на замечания Настеньки, которая никак не могла выгрузиться из машины с тремя тяжелыми сумками. В том числе рожковской безразмерной.

Ольга собрала спешное совещание всех сотрудников пансионата. Всплакнув, объяснила ситуацию с арестом Вероники и, промокнув слезы желтенькой бумажной салфеткой, пообещала безжалостно уволить всякого, кто позволит себе распространяться на эту тему за порогом ее тесноватого кабинета. Немного подумала и пообещала уволить всех до одного, если факт ареста Ковалевой и Киселева дойдет до отдыхающих. Присутствующие не решились раскрыть рта даже в самом кабинете, то есть не переступая его порога. Причину ареста директриса объяснила коротко: Ковалева пыталась похитить картину, ценную как с исторической, так и материальной точки зрения. В настоящий момент опасаться нечего, все могут работать спокойно. Сама картина с помощью Анастасии Черновой сегодня возвращена в пансионат. Испытывая искреннюю благодарность к Ефимовой Ирине Александровне и Кузнецовой Наталье Николаевне (Ольга указала на нас с Наташкой, и мы, потупившись, скромно улыбнулись), она дарит это полотно нам, поскольку лично для нее картина потеряла всякую ценность. Слишком много пришлось пережить, не хочется, чтобы эти крайне неприятные воспоминания постоянно возрождались. Так сказать, с глаз долой, из сердца вон. И от имени всего коллектива пожелала нам счастливого пути. Завтра скорый поезд «Великие Луки-Москва» умчит нас вместе с эпицентром ее «крайне неприятных воспоминаний» в столицу, но коллектив дворца всегда будет рад видеть нас в качестве отдыхающих пансионата. По заранее приобретенным путевкам. О предоставлении скидки даже не заикнулась. Это обстоятельство очень расстроило Наташку, и хотя мы вообще не собирались еще раз навещать этот безумный уголок, а речь Ольги носила продиктованный мной и согласованный со следствием характер, подруга не преминула до вечера раз десять упрекнуть Кречетникову в черной неблагодарности.

В торжественной обстановке под недружные аплодисменты присутствующих «Полина» со всеми предосторожностями была извлечена из рожковского клетчатого баула и после прощальной демонстрации ее коллективу передана в мои ненадежные руки. Мне удалось подержать полотно несколько секунд и не уронить, поскольку его тут же схватила Наташка. Я не возражала. У подруги длинные руки.

В этот день мы пообедали в ресторане по всем правилам, правда, не расставаясь с баулом, в котором грустила «Полина». Ужин попросили доставить в номер. После обеда, зевая и спотыкаясь на каждом шагу, в обнимку с сумищей таскались по видному со всех сторон, а следовательно, безопасному месту территории пансионата, ожидая условленного со следователем времени. В его изложении это выглядело, как предложение «немножко погулять на свежем воздухе вокруг фонтана, не выпуская из рук картину». Ни у кого не должно быть подозрений, что мы куда-нибудь сбагрили историческую ценность. Да уже на шестом обороте вокруг этого фонтана голова пошла кругом. На десятом к нам присоединилась очередной раз выспавшаяся Мухатская и принялась щебетать на тему благотворного влияния полноценного сна на физическое и моральное здоровье человека. В благодарность мы дали ей поносить клетчатый баул, но она быстро сообразила, что сверкать пятками в шлепанцах – занятие утомительное и уселась на скамейку. Мы с Наташкой, одурев окончательно, нарезали еще пару кругов и только потом поняли, насколько ясновидящая мудрее нас.