В самом деле, подумал он про себя, ничего лучше в этой отчаянной ситуации не придумаешь, чем отвезти, наконец, эту незадачливую принцессу в Испанию к ее несчастному отцу и безумной сестрице, новой королеве Кастильской. Кто ж теперь женится на Каталине, когда испанское королевство разделилось, а дурная кровь, до поры таившаяся в семье, в полную силу проявила себя в Хуане? Даже Генрих Английский не смог больше притворяться, что Хуана годится в жены, после того как она ездила по всей Испании с непогребенным телом своего супруга, да еще время от времени заглядывала в гроб, не похитили ли его! А ее батюшка с его лукавой дипломатией доигрался до того, что вся Европа теперь у него во врагах, а две могучие державы объединились и вот-вот пойдут на него войной. Королю Фердинанду недолго осталось. Короче говоря, принцессе Каталине не светит ничего лучше, чем супружество с каким-нибудь второразрядным испанским грандом и жизнь вдали от столицы. И все-таки это предпочтительней, чем остаться здесь, в Англии, в нищете и забвении, заложницей, которую никто не собирается выкупать, заключенной, о которой скоро забудут даже ее тюремщики…

— Что же мне делать? — уже совсем другим тоном спросила она.

Посол понял, что она приняла ситуацию — не смирилась с ней, нет, но приняла. Осознала, что дело проиграно. Королева до мозга костей, она поняла всю глубину своего падения.

— Я должна знать, что мне делать. Ведь я остаюсь в чужой стране, где никому до меня нет дела.

Разумеется, он и виду не подал, что именно так и оценивает ее положение с тех самых пор, как прибыл в Англию.

— Позвольте вам предложить, ваше высочество, вернуться на родину, — уверенно сказал он. — Если начнется война, они и впрямь возьмут вас в заложницы и захватят ваше приданое. Да еще и употребят ваши деньги на свою армию!

— Покинуть эту страну я не могу, — твердо сказала она. — Если уеду, больше сюда не вернусь.

— Но ведь все кончено! — с неожиданной страстностью воскликнул посол. — Вы видите это сами, ваше высочество, вы прозрели! Наше дело проиграно. Вы долго держали оборону, терпели нищету и унижения, вы вынесли это как настоящая принцесса, как истинная королева, как подлинная святая. Даже ваша матушка не справилась бы лучше. Но теперь остается только признать поражение и отступить, уехать домой. Причем как можно скорее. Скажу прямо: надо бежать, пока нас не поймали.

— Поймали?!

— В условиях войны нас обоих могут заключить в тюрьму как шпионов, — уверенно заявил дон Фуэнсалида. — Арестуют все ваше имущество, а потом и вторую половину приданого, когда она прибудет сюда. Более того, видит Бог, с них станется сфабриковать дело против вас да и казнить под шумок, если понадобится.

— Не посмеют! Я принцесса королевской крови, — вспыхнула Каталина. — Они могут забрать у меня все, только не это! Я всегда, и в обносках, инфанта Испанская! И останусь ею, даже если не бывать мне английской королевой!

— Ваше высочество! — вздохнул дон Фуэнсалида. — Да разве не случалось так, что принцы королевской крови попадали в Тауэр — и где они теперь? Например, вас могут обвинить в том, что вы претендуете на трон Англии… Поверьте мне, надо ехать…

Сделав реверанс миледи матушке короля, Каталина не получила в ответ даже кивка.

Две свиты встретились по пути в церковь, на мессу. Старую даму сопровождали ее внучка, принцесса Мария, и с полдюжины дам. Все они с ледяным высокомерием взирали на принцессу, которую уже давно не ставили при дворе ни во что.

— Миледи? — ожидая причитающегося ей приветствия, не отошла в сторону Каталина.

Мать короля смотрела на нее с открытым неодобрением.

— Дошло до меня, — сказала она, наконец, — что некто плетет козни вокруг обручения принцессы Марии.

Каталина поискала взглядом принцессу, которая пряталась за широким плечом своей бабки.

— Мне ничего об этом не известно, мадам, — сказала она.

— Зато известно твоему отцу! Так что будешь ему писать — не премини упомянуть, что он только усугубит свое и твое положение, строя нам препоны!

— Я совершенно уверена, что он не строит никаких… — начала было Каталина.

— А я совершенно уверена в том, что говорю, так что предупреди отца, чтобы не становился у нас на пути! — отрезала старая дама и двинулась дальше.

Той ночью, таясь в глубокой тени пакгауза в дальнем и безлюдном углу лондонского порта, испанский посол наблюдал, как спешно, но без лишнего шума идет погрузка испанского добра на борт корабля, отплывающего в Брюгге.

— И что ж, ваша милость, ее высочество об этом знать не знает? — переспросил купец, на темном лице которого играли блики факельного огня. — Выходит, мы втихомолку увозим ее приданое! А что, если англичане вдруг решат, что свадьба все-таки будет? Что, если они проведают, что приданое наконец прибыло, но сундуки так и не добрались до сокровищницы принцессы? Они скажут, мы воры! И не без резона, черт побери!

— Не будет никакой свадьбы! — отрезал посол. — Они просто арестуют ее имущество, а саму отправят в тюрьму — и сделают это сразу, как только объявят войну Испании, а это может случиться хоть завтра. Я не могу допустить, чтобы деньги короля Фердинанда попали в руки англичан. Они наши враги.

— Но что она будет делать? Мы опустошили ее сокровищницу. Оставили нищей!

Посол пожал плечами:

— Да дела ее и так плохи. Если Каталина останется здесь, а Англия вступит в войну с Испанией, то станет заложницей и, верней всего, узницей. Если бежит со мной, как я предлагаю, назад ей ходу нет. Королева Изабелла умерла, в семействе разлад, сама она никому не нужна. Нимало не удивлюсь, если она бросится в Темзу. Ее жизнь кончена. Не представляю, как ее можно спасти. Деньги спасти можно, да, если ты вывезешь их, а ее — нет, в любом случае у нее нет будущего.

Я знаю, что должна покинуть Англию: Артур не желал бы, чтобы я подвергалась опасности. В самом деле, что может быть ужасней, чем оказаться в Тауэре и быть обезглавленной с клеймом предательницы — а ведь я принцесса и не сделала ничего дурного… Ну, солгала раз, да, но это ведь из лучших чувств… Вот славная будет штука, если придется сложить голову на той самой плахе, что и Уорик! Испанская претендентка на трон умрет, как умер Плантагенет…

Нет, этого допустить нельзя. Я вижу, что сейчас не мой час. Я даже перестала молиться. Я не спрашиваю, в чем моя судьба. Но бежать я еще могу. И, судя по всему, бежать сейчас самое время.

— Что вы сделали?! — переспросила Каталина. Бумага с описью дрожала в ее руке.

— Я взял на себя смелость, ваше высочество, вывезти из страны сокровища вашего отца. Я не мог рисковать…

— Мое приданое! — возвысила она голос.

— Ваше высочество, мы оба знаем, что оно не понадобится. Принц на вас не женится. Приданое, конечно, они возьмут, но вот свадьбы вашей не будет.

— Это мой вклад в сделку! — закричала Каталина. — Я держу свое слово! Даже если никто другой не держит! Я голодала, я привела в запустение свой дом, только чтобы не прикасаться к приданому! Я дала обещание и сдержу его, чего бы мне это ни стоило!