На следующее утро было назначено расширенное заседание Совета Министров, приближенным Хорхе предстояло выбрать временного регента. Назначение постоянного — прерогатива Совета Графов, заседание которого откроется еще не скоро. Камоэнс велик, много времени нужно, чтобы собрать минимум две трети из шестидесяти четырех графов со всех двенадцати провинций.

* * *

Граф Рамон — министр Монеты — постарался выспаться перед наиважнейшим Советом. Его судьба, как и судьба страны, могла круто измениться. На заседании кроме ключевых министров будут присутствовать немало аристократов и «людей мантии» рангом пониже.

Даже если меня и не изберут здесь — влияние Гальбы слишком велико — размышлял Мачадо, то в случае удачного выступления, хорошей речи, шансы завоевать голоса графов увеличатся.

Во дворец министр прибыл заранее, он хорошо знал, как важна подготовка, и как часто все меняется в последние минуты. Вышколенный лакей открыл дверцу кареты и подобострастно вытянулся, словно гвардеец на параде.

Слуги боялись Мачадо, министр отличался злопамятным нравом и редкой мстительностью, жестоко карая за малейшую провинность. «Лучше наказать чрезмерно, чем дать послабление», — вот каков был его девиз. И в обращении с подчиненными, и в делах личных и государственных. Рамон всегда старался упредить противника, нанести первый удар, даже если тот и не считал себя его врагом. На всякий случай.

Осторожность, гордыня и алчность были тремя феями, правившими коренастым самоуверенным Мачадо.

Идя по главному коридору в окружении свиты из дворян и чиновников, Рамон заметил герцогиню Марию де Тавора. Лицо его скривилось. Мария довольно усмехнулась, обрадованная тем, что смогла испортить настроение. Министр считал, что ее уход к Пабло Гальба опозорил его.

Герцогиня направилась прямо к нему, на ходу поправляясь прическу. Рамон поморщился, она опять сменила цвет волос, стала блондинкой. Он же любил брюнеток.

— Рамон, вы не могли бы уделить мне толику вашего драгоценного времени, — первая красавица и самая богатая женщина Камоэнса редко просила, обычно требовала и приказывала.

«Тебе что-то известно, стерва», — радостно подумал Мачадо, — «Решила переметнуться обратно? — попробуй. Я посмеюсь».

— Конечно, герцогиня, разве я могу отказать столь прелестной и умной женщине, — он поднес ее руку к своим губам.

У министра Монеты были свои апартаменты во дворце. Несколько неуютных комнат, похожих на номера в дорогих гостиницах. Мачадо бывал здесь крайне редко.

— Садитесь, Мария. Что вас так взволновало? — граф и министр предвкушал приобщение к чужим тайнам.

— О, Рамон, вы такой добрый, — ласково улыбнулась герцогиня, — Я не ожидала, что вы меня так быстро простите.

Мачадо с невозмутимым видом проглотил горькую пилюлю и сдержался. Он умел сдерживать себя и не торопиться с местью.

— Пару дней назад ко мне в руки попали очень ценные бумаги. Я колеблюсь, что с ними делать. Они весьма опасны для одного важного человека.

— Покажите мне, я найду им достойное применение, — Рамон притворно зевнул, — Они случайно не с вами?

— Нет, в надежном месте. Но я знаю их содержание. Речь идет о нарушениях, допущенных одним министром. О завышенных налогах, о вольностях в распоряжении казной, — Мария улыбалась, но уже не как просительница, а как львица, не светская, а дикая, предвкушающая свежую добычу.

Рамон Мачадо побледнел, а после покраснел, ослабил воротник камзола — одного из самых дорогих при дворе. Воротник неожиданно сдавил его короткую толстую шею.

— Продайте их мне!

— Рамон, вы меня так низко цените. Я могу и обидится.

— Не надо, — торопливо заявил министр Монеты, зная нрав герцогини.

— Хорхе прощал вам ваши маленькие слабости, но он умер, другие будут непреклонны. Врагов у вас много. Оставьте свои амбиции, Мачадо, и сохраните пост. Иначе, новый регент вас примерно накажет.

Рамон не ответил, вспомнил Седой Замок. Хорхе однажды водил туда министров на экскурсию.

— Будем считать, что мы договорились, — Мария де Тавора встала и вышла, оставив в воздухе пьянящий чуть горьковатый запах своих духов.

Гийом служил Хорхе и Камоэнсу почти шесть лет. За это время он столько раз бывал во дворце, участвуя во все возможных советах и заседаниях, что в правительственной его части мог ориентироваться с закрытыми глазами.

На регентский совет он шел собранным и спокойным, внутренне готовым к любым проблемам. Перед собой маг ставил одну цель — поддержать Ангелу, и в случае необходимости вступиться за ее права. Конфликтовать с Гальбой он и не собирался. Герцог хочет быть временным регентом — это его право, в конце концов, он двоюродный дед наследника.

Гийом относился к этому равнодушно еще и потому, что очень сомневался, что Совет Графов утвердит Антонио Гальбу на этом посту.

Хорхе сломал дворянскую вольницу. За время его правления от королевских солдат, палачей, или магов погибло почти двадцать мятежных графов — наследники их вели себя очень тихо и покорно — и один герцог из трех. Косвенных наследников второго — де Таворы, министр Закона Пабло Катлано сумел объявить недостойными титула. В результате все оказались довольны: и молодая вдова — Мария, и король, ликвидировавший еще одну угрозу.

Третий герцог — Антонио Гальба сын, брат и дядя королей, — не вызывал у большинства грандов теплых чувств — он всегда и во всем поддерживал своего племянника Хорхе. Поэтому, остался единственным из крупных феодалов, кто сохранил часть прежних привилегий, к примеру, личную дружину. Его сторонниками были в большинстве своем бароны и мелкие дворяне, только выигравшие от усиления королевской власти.

Регентство — опасный период. Власти обычно идут на встречу дворянам, покупая их лояльность. Гальба же, наверняка, продолжит политику Хорхе. Графы выберут либо Рамона Мачадо, этот умеет быть нужным всем; либо Агриппу д'Обинье — полководец известный благородным нравом, не станет цепляться за власть, грабить и плодить фаворитов.

За такими размышлениями прошел путь до залы, где собирался Регентский Совет. Заседание началось раньше срока — двери уже были закрыты. Караул усилен. Гвардейцев втрое больше, чем обычно — весь коридор занят. И командует ими не простой корнет или поручик — а сам Эстебан Гангора — правая рука маршала д'Обинье, числящийся гвардейским лейтенантом без роты.

— Доброе утро, сеньоры, — маг поприветствовал солдат, услышав в ответ нестройный гул.

Чародей намеревался толкнуть тяжелые створки, но две алебарды сомкнулись в опасной близости от его лица.

— Извините, Гийом, вы не имеете права присутствовать на Совете, — непреклонно заявил Эстебан Гангора — нелишенный обаяния молодой рыцарь с длинными рыжими усами.

— Шутите? Запретить мне это может только король. А его сейчас, к несчастью, нет.