— Ни коим образом. Это приказ Первого Министра — герцога Гальбы, — боковым зрением маг заметил, как напряглись солдаты.

Конфликта здесь не хотели, но уступать не собирались.

— Гальба еще не регент. А даже если бы и был им, то служить я обязывался только Хорхе.

— Король умер, — с сожалением возразил Эстебан.

— По закону, по закону Камоэнса, — уточнил Гийом, — все обязательства перед монархом действуют еще два месяца — сорок дней — после его смерти. Любое обязательство взаимно. Пропустите меня, Эстебан.

— Не могу, — рыцарь встал рядом с магом, — Ваше присутствие там не желательно.

— Пропустите, или нарушите королевскую волю, — маг упер руки в боки, топорща нарядную мантию яркой зелено-желтой расцветки, — Я все равно войду. Я должен там быть. Мы дрались вместе, вы знаете меня, Эстебан. Подумайте хорошо.

Друг и товарищ Агриппы д`Обинье отступил назад. Алебарды разошлись, пропуская мага к двери. Гийом не обольщался успехом. Эстебан Гангора не испугался, просто увидел, что оснований для драки нет, и не стал лить кровь камоэнсцев из-за политической интриги.

Створки открылись бесшумно. Главные министры, а так же Ангела и Блас Феррейра, сидели за прямоугольным столом на возвышении. Внизу им внимали четыре десятка аристократов и высших чиновников из третьего сословия: командиры полков и губернаторы провинций, высшие дипломаты, законники, второстепенные министры и руководители палат: дорог, лесов, почты, мер и весов. Среде них был и Гонсало де Агиляр.

Все обернулись.

— Приветствую вас! — Гийом поднял руку, — Вижу, стула для меня нет, пошлите слугу. Герцог, не волнуйтесь, я в своем праве — спросите у Катлано, он знает все законы.

Всеобщее молчание не смутило мага, к злобным взглядам он привык.

Во главе стола слева на право сидели трое: Гальба, Ангела и Блас Феррейра, последний по законам обретал важную власть, сменить его до достижения наследником совершеннолетия мог только Совет Графов.

Гийом расположился со стороны Бласа, между Рамоном Мачадо и Катлано, напротив Агриппы д'Обинье и главы Посольского Двора Архенасолы.

Ангела — необычайно серьезная, хмурая и молчаливая — радостно улыбнулась чародею. Он ее не бросил.

— Продолжайте, герцог.

— Откройте окно — воняет! — демонстративно распорядился тот, однако, на этом и остановился.

— Я уже тридцать лет участвую в управлении Камоэнсом, знаю каждую мелочь и каждую сволочь в королевстве, — грубый бас Антонио Гальбы громко разносился по всей зале, — Я не щадя сил и средств помогал любимому племяннику и сюзерену — Хорхе. Клянусь так же верно служить и его сыну — внуку моему. Лишь я могу держать в порядке всех знатных гадов, что уже не раз поднимали головы, я — тот, кто даст отпор Стивену. Этот сукин сын уже возомнил, что с Хорхе умер и весь Камоэнс.

— Мы знаем, Гальба, — улыбнулся Агриппа д'Обинье, отметивший странное спокойствие мага, обычно ярого критика герцогских задумок.

— Хорхе умер. Но глупая лошадь не остановила нашу жизнь, — герцог бросил тяжелый взгляд на мага, — Я быстро наведу порядок. Первым делом — повысим жалование войскам, алькасары после разорения Тронто могут кинуться на нас.

— Эти шакалы быстро привыкают к легкой добыче, — маршал не мог не вставить пару слов о наболевшей теме.

Рамон Мачадо прежде защищавший каждый королевский золотой так, словно платил из своего кармана, кивнул и сделал пометку пером на бумаге.

— Следует так же разобраться с беженцами из злополучного Тронто, — продолжил герцог, — Разместить на королевских землях, записать в подданные.

— Господарь Тронто требует вернуть крестьян, — доложил старик Архенасола.

— Пусть поцелует… — разговорившись, герцог забывал о достоинстве, присущем особе королевской крови, — В общем, знаешь, что написать. Так же отправим новую экспедицию за Жаркий Берег, мой сын Пабло займется ее организацией.

Гальба-младший встал и поклонился, он хоть и очень быстро вспомнил, каково это быть камоэнским грандом, но нужды туземцев забыть не успел.

— Еще нужно назначить нового королевского мага. Гонсало де Агиляр — мой выбор, представлять его вам нет смысла. Ему пройдется разгрести накопившийся мусор, найти убийц товарищей.

Гийом с прежней невозмутимостью слушал Гальбу, изредка бросая осторожный быстрый взгляд на принцессу. Ангела молчала.

— Так же довершим дело со сватовством. Траур, трауром, но его можно переждать и в Далате. Нечего зря гонять послов короля Николы Марковича.

— Венчания не будет! — Ангела храбро перебила будущего регента.

Присутствующие изумленно уставились на нее, забыв о приличиях. Принцесса раньше так открыто не демонстрировала свой твердый характер.

— ЧТО?! — зарычал Гальба.

— Не будет. Я не хочу, — Ангела выдержала его испепеляющий взгляд.

— Да как ты смеешь, девчонка! — возмутился он.

— Следите за словами, герцог! — Гальба дернулся, как от удара хлыстом. Гийом раньше не видел любимую такой: яростной и сильной.

— Я — принцесса Камоэнса. Я сама, а не вы, решаю мою судьбу.

— Хорхе отдал тебя, Марку. Его воля закон. Венчание…

— Я не вышла бы за далацийского принца. Мы с королем разругались перед его смертью, как раз из-за этого вопроса. Не пытайтесь навязывать мне свою волю, Антонио Гальба, — принцесса говорила медленно и четко.

Министры, военные и чиновники, затаив дыхание, ждали развязки конфликта.

— Ничего, я тебя обломаю, — мрачно пообещал герцог.

— Даже и не мечтайте. Вы еще не регент. Даже не временный. Я имею больше прав быть им больше, чем вы!

Заявление принцессы повергло всех в шок. Женщина регент?! Гийом послал Ангеле мысленный посыл: «Любовь моя. Ты просто чудо. Удивила. Не сдавайся».

Принцесса не обернулась к нему, но рука ее, лежащая на столе, сжалась в кулачок.

— В законе не указан пол регента. Ограничений нет, — выдал свой вердикт законник Катлано, проигнорировавший взбешенного герцога.

Катлано — высший чиновник, «человек мантии» — не любил грубого властного аристократа.

— Осторожней, сеньоры, — Ангела встала, Гийом залюбовался ее фигурой, наполненной внутренней силой, — Что такое Гальба — регент? Это беспокойные провинции — треть графов его на дух не переносит.

— А треть обожает, — лениво вставил Агриппа д'Обинье, считавший, что женщинам нельзя доверять ответственные решения.

— Это раскол, — принцесса не обратила внимания на его словесный выпад, — Сразу же восстанет Мараккойя, населяющие ее «возвращенцы» помнят угрозы герцога обратить их огнем и мечом. Гальба хвастался долгой службой, но что достойное он сделал? Ничего! Он — посредственный исполнитель, всегда бывший на вторых ролях, — знаменит лишь религиозным фанатизмом, коварством и жестокостью!