Отвечал на электронные письма на мобильном под храп Пенелопы.

Я притворяюсь скучающим.

— Теперь я постоянно вижу вас, идиотов. Кроме того, у Бенни столько пальцев, что я уже начинаю уставать смотреть, как ты их ломаешь.

— Хотел бы я сказать то же самое о своей жене, — я смотрю через плечо Габа на Анджело в коридоре. С выражением легкого отвращения на лице он переступает через ноги моего упавшего подчинённого и захлопывает дверь пяткой. — Габ превратил ее в садистку.

— Эта девчонка всегда была садисткой, — говорит Габ, залпом допивая напиток.

Анджело свирепо смотрит на него, и я стираю ухмылку тыльной стороной ладони.

— Чем обязан такому удовольствию, братья?

Анджело подтягивает брюки и опускается в кресло напротив. Его пристальный взгляд встречается с моим, в нем вспыхивает раздражение.

— Ты забыл, что у нас сегодня встреча.

Так и есть. Наверное, меня слишком отвлекло воспоминание о том, как Пенелопа впилась зубами в мой бицепс, когда кончала мне на ногу.

Твою мать. Я был настолько сосредоточен на Пенелопе, что, стыдно признаться, война с кланом Бухты едва ли приходила мне в голову. Если честно, я на минуту забыл о существовании Данте. Последнее, что я слышал, Анджело и Кас договорились о встрече с Данте в Лощине через несколько дней после взрыва. Он заявился в дом Каса в сопровождении охраны и уселся в конце обеденного стола, кроткий, как птичка. Настоящий, вспыльчивый Дон признался бы в нападении, но не Данте.

Какой же, блять, идиот. Даже у хорошо заправленной кровати характеристик мужчины мафии больше, чем у него.

— Я? Никогда, — растягиваю я слова, откидываясь в кресле с ленивой ухмылкой и поворачиваюсь к Габу. — Как продвигается игра в шахматы?

Его пристальный взгляд говорит мне все, что мне нужно знать. Он мрачный и опасный, и я задаюсь вопросом, сколько мужчин стали его объектом и наложили в штаны. Он достает из кармана зажигалку и легким движением запястья зажигает пламя.

— Иглы в шею. Сердечные приступы. Перерезанные тормоза.

Я медленно киваю, с осторожностью следя за пламенем, которое пляшет под его подбородком и отбрасывает тени на жесткие черты его лица. Я бы не исключил, что мой брат подожжет мой кабинет просто ради шутки.

— Звучит продуктивно.

Пламя гаснет, погружая его расплавленный взгляд обратно в темноту. Его ладони ударяют по моему столу с такой силой, что половина моего виски выплескивается из стакана.

— Это детские игры. Я нетерпелив и схожу с ума, блять. Мне нужно больше, мне нужно что-то… — он мрачно выдыхает. — Что-то, что заставит все это затихнуть.

Что?

Слегка ошеломленный его вспышкой, я бросаю взгляд на Анджело, но он только закатывает глаза, на его лице застывает скучающее выражение. У меня такое чувство, что он уже слышал это.

Почему-то я думаю, что безопаснее сменить тему.

— Ну, я до сих пор ничего не слышал о Торе.

Теперь глаза Анджело возвращаются к моим, вспыхивая темнотой.

— Да. И Данте тоже.

Мой позвоночник выпрямляется сам по себе.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я сказал. Он так и не вернулся в Бухту после взрыва. Я позвонил Донателло, и он тоже ничего не слышал.

Блять. Его слова давят мне на грудь и откидывают меня на спинку кресла. Я бы поставил обе свои яхты на то, что Тор не предпочел бы Данте нам. Но исчезнуть совсем? Это… я не знаю. Это кажется еще хуже.

Три тяжелых стука в дверь прерывают мои мысли. Пистолет Габа вылетает из-за пояса, и шум становится таким громким, что даже Анджело дергается в сторону своего оружия.

— Расслабьтесь, — вздыхаю я. — На случай, если вы не заметили, мы находимся на яхте посреди Тихого океана. Единственная угроза на борту — пищевое отравление, — я дергаю подбородком в сторону двери. — Входи.

Гриффин врывается в мой кабинет, и его походка кричит о неприятностях. Он старый, лысый и повидал в этом мире достаточно отвратительного дерьма, так что почти ничто не заставляет его ходить быстро. От этого зрелища у меня сжимается шея, и ловлю себя на том, что поднимаюсь на ноги и тоже беру пистолет.

Он останавливается позади Анджело.

— У нас чрезвычайная ситуация.

Габ снимает пистолет с предохранителя.

— Беру это на себя.

Взгляд Гриффина скользит в сторону, окрашенный отвращением.

— Это не чрезвычайная ситуация, касающаяся тебя или твоих головорезов, — переключив внимание обратно на меня, он добавляет: — На «Везучий Кот» напали.

При упоминании моего казино в Вегасе у меня замирает сердце. Я делаю глубокий вдох, пропитанный виски, опираюсь ладонями о стол и выдавливаю из себя: — Мне понадобится больше информации, чем эта.

— Ограбили и уехали. Вооруженный фургон врезался в вестибюль и вытряхнул все банкоматы менее чем за две минуты. Забрали чуть больше шести миллионов наличными, судя по всему.

— Да? И где были твои люди? — прорычал Габ.

Анджело тихо присвистывает.

— Кто бы мог быть таким, блять, тупым?

Гриффин предпочитает не обращать внимания на моего более наглого брата.

— Никто на Западном Побережье. Должно быть, это работа со стороны несвязанной с нами банды, которая не знала ничего лучшего.

— Беру это на себя, — тихо повторяет Габ, делает шаг к Гриффину и хрустит костяшками пальцев.

— Ни за что, — рычит в ответ Гриффин. — Ты и твои головорезы бесчинствуют по всему Побережью, и это прекрасно. Но Рафаэль — крупный бизнесмен, и моя работа заключается в поддержании этой репутации. Мы разберемся с этим, и сделаем это тихо, — он тычет в его сторону пальцем, и Габ смотрит на него так, словно собирается оторвать его зубами. — Кстати, я видел, что ты сделал с Клайвом, — он поворачивается, чтобы сказать мне: — Он оставил его голову в багажнике моего седана с коктейльным зонтиком во рту.

Я сдерживаю смех, а Гриффин качает головой, раздраженно скаля зубы.

— Я думал, ты более утонченный человек, босс.

Так и есть. Обычно. Стиль устранения Гриффина всегда идеально подходил для моих целей. Это тихо, элегантно, и отсутствие трупов означает, что никаких зацепок, ведущих ко мне, нет. Но зонтик для коктейля? Да ладно. Я не лишен очарования иронии, даже в самые мрачные дни.

Когда в кабинете воцаряется тишина, откровение Гриффина оседает на моих плечах, тяжёлое и похожее на лаву. Я весь горю, поэтому поворачиваюсь к французским дверям и приоткрываю одну из них. За ними — ледяное небо, переходящее в темные воды, и сквозь небольшую щель доносится шум волн, бьющихся о корпус яхты.

Игнорируя три пары глаз,