— Мы должны узнать, как фас зовут, и мы фас заставим это сказать! — Молодая особа схватила со стола рукой в кожаной перчатке стакан и резко выплеснула его содержимое в лицо допрашиваемого. — Как тебя зовут, жалкий тваг-гь?! Я облил твой фейс кислота, и ты ског-го умг-гешь в стг-гашных мучениях. Говог-ги, и я пг-готг-гу твой свиной лицо специальным г-гаствог-гом.

— Пожалуйста, доктор Инга, дайте мне шанс: я не хочу умирать! — Пленник умоляюще посмотрел на свою мучительницу. — Меня зовут Кондрат, у меня трое детей, они голодают. Не убивайте меня!

— Шлюхай, Кондг-гат, я не дам тебе умег-геть, но я накажу тебя за твоя ишачий упг-гямство! — Девушка взяла со стола еще один стакан и столь же резко, как и в первый раз, направила его содержимое в лицо мужчине. — Сейчас я тебе дам уг-гок послушания!

Доктор Инга размахнулась и ударила сидящего по щеке правой, а следом и левой рукой. Потом она схватила его за волосы и стала трясти его беспомощную голову. Позже она запрокинула лицо мужчины и сочно харкнула в беззащитный приоткрытый рот.

Доктор Инга нажала ногой на устройство внизу кресла, и оно стало подниматься и раскладываться, превращаясь в подобие операционного стола.

— Доктор Инга, что вы хотите со мной сделать? Пощадите меня! Я хочу жить! Я хочу остаться мужчиной! — Голос Кондрата дрожал, из глаз катились слезы. — Если я могу быть вам хоть чем-то полезен, я на все готов! Ради всего святого!

— Что ты делал около железнодог-гожного моста? У тебя было задание его взог-гвать, вонючий пес?! — Девушка схватила мужчину, невольно принявшего лежачую позу, за горло и стала его душить. Он захрипел, и доктор Инга его отпустила, но, как только Кондрат задышал увереннее, она вновь сдавила жертве сонную артерию. — Я тебя отучу вг-гать, сг-ганый паг-гтизан, епаный твой чег-геп!

— Я за грибами ходил, доктор Инга, только за грибами: дети-то голодные, а мамка-то наша померла с голодухи! — Мужчина старался говорить быстро, наверное надеясь хоть как-то разжалобить свою мучительницу. — Все, что было в амбарах, ваши люди забрали, даже на посев ни одного зерна не оставили! Значит, у нас и следующего урожая не будет!

— Ах так, подлый сволешь! Сейчас я тебя угощу г-ги-бами! Ты их наешься на всю свою ког-готкую жизнь! — Доктор Инга ловко запрыгнула на кресло, встала на подлокотники, к которым были пристегнуты руки ее жертвы, развернулась к нему спиной и задрала юбку. Оказалось, что под этой частью одежды ничего больше не было предусмотрено. — Сг-гали мы на ваш уг-гожай!

Кондрат с испуганным удивлением уткнулся лицом в мощные ягодицы своей мучительницы, из которых раздался протяжный звук, напоминающий коровье мычание.

— Але-але! Фройляйн! — закричал беспомощный мужчина. — Мы так не договаривались!

— А как мы дог-говаг-гивались, товаг-гищ комиссаг-г?! Какие могут быть договог-гы с офицег-гом Тг-гетьего г-гей-ха?! — Лицо девушки напряглось и порозовело, а голову Кондрату, словно тюбетейкой, накрыло экскрементами. — Вот тебе уг-гожай!

— Да я тебе серьезно говорю, дура! Ты что, очумела?! — Мужчина пытался наклонить голову, чтобы фекалии не попали ему на лицо. К его досаде, сделать это не получилось. Во время речи изо рта его выдувались красно-коричневые пузыри. — Сука!

— Кондрат, простите ради бога! Мама Ангел сказала, что вы это любите. — Девушка соскочила с кресла и бросилась к пострадавшему, но не решилась коснуться руками обгаженной головы и судорожно озиралась в поисках подходящего предмета для спасения своей жертвы. — Сейчас-сейчас! Секунду!

— Юбку сними, скотина! Быстро! Я тебе, блядь, ноги выдерну! — Вадим кричал, а экскременты стекали по его усам, и их горьковато-приторный вкус уже проник на слизистую рта. — Ты отсюда живой не выйдешь!

— Да мне ж сказали, вы это любите и кушаете с удовольствием, а без того и кончить не можете! — Девушка стащила с себя юбку и накрыла ею голову сидящему, словно кастрюлю с горячей картошкой, и стала прихлопывать сверху руками. — Потерпите, сейчас промокну!

Из-под юбки раздалось бормотание. Девушка отдернула вещь и со страхом увидела, что основательно размазала фекалии по лицу испытуемого.

— Отстегни меня! Быстро! — скомандовал Кондрат. — Отвернись от меня! Не смей смотреть!

Девушка молниеносно исполнила приказ. Мужчина встал и помчался из комнаты, на ходу скидывая наручники и снимая кожаную удавку с почерневшей от застоя крови мошонки.

— Я не поняла! Правда! Я думала как лучше! — кричала вслед убегающему Кондрату расстроенная девушка. Когда жертва исчезла за дверью, она улыбнулась и выдохнула: — Не убьет же он меня, в самом деле? Денег-то хоть заплатит, Кондг-гат-дегенег-гат!

Девушка услышала, как откуда-то из-за дверей, в которых пропал хозяин, раздавался его отчаянный мат. Она боязливо оглядывалась, предполагая, возможен ли ее побег до возвращения взбешенного хозяина? Да нет, похоже, отсюда так запросто и не выберешься. Как говорится, ни окон, ни дверей! Что же, Ангелина перепутала клиента или нарочно ее подставила? А для чего? Она вроде бы ей еще ничего дурного не причинила.

Девушка подошла к своим вещам и достала визитку, которую перед началом сеанса размашисто вручил ей гостеприимный хозяин. «Сидеромов Вадим Ананьевич, генеральный директор…» О господи! Так это тот самый Вадик, конкурент ее отца! Вот так вляпалась! Вот так подхалтурила в садомазохистском жанре! Да, живой ей отсюда, пожалуй, и не выбраться!

— Я тебе так скажу: убийство — это поступок, для него нужна воля, и трудно его совершить бывает только в первый раз. Это как любая победа, она дается по-разному, но к ней надо стремиться. — Супертяжеловес из команды клоповцев, известный в городе и даже за его пределами под кличкой Мастино, налил себе еще водки и машинально, не спрашивая мнения соучастника трапезы, наполнил ему рюмку. — А после первого убийства, дальше уже — никакого мандража и никаких заморочек: аванс получил и — вперед! Давай, корень, за удачу!

— У матросов нет вопросов! Говорят, в жизни нужно попробовать все, ну… почти все. Что ж, раз нам это дело назначили — попробуем выполнить и не обосраться по-жидкому, как с Сашкой Кумировым. Я бы ему, парашнику, за эти финты по голове надавал! Ладно, поехали! — Альбинос по кличке Буль уступал своему напарнику килограммов тридцать в весе, но «в деле», как говорили ценители боев без правил, ничуть не уступал Мастино, в основном благодаря своей неукротимой агрессивности. Он чокнулся с возникшей перед его глазами стопкой и втянул в себя спиртное. Лицо его изменило бело-розовый цвет на красно-синий. Закусив соленым огурцом из егерского салата, Буль отер салфеткой влажные губы. — Я хочу у тебя вот что спросить: ты сам кого-нибудь убил?

— Это вопрос некорректный. — Щеки Мастино поползли вверх, возле глаз собрались рельефные морщинки, отчего кожа в этих местах стала похожа на вельвет в крупный рубчик, уголки губ приподнялись, подбородок усеяли мелкие бугорки, отчего он стал похож на очень крупную земляничину, лоб сморщился и покрылся блестками пота. Запахло. Мастино засмеялся, колыхаясь всеми своими ста тридцатью килограммами. — Тебе на него… — Хохот мешал бойцу продолжить. — Тебе на него никто и никогда однозначно не ответит. Ты бы к кому-нибудь из авторитетов так подошел и спросил: скажите, дядечка, а вы сколько народу замочили? Ага, вот он тебе и ответит! А я посмотрю! — Мастино снова затрясся.