Я оглядела собравшихся вокруг меня лагорцев: высших и магов.

Эвераши. Это само собой.

Нетгарды. Отец и дед Айтона.

Лорд Калнон.

Ройстан Тэйн. Серьезный. Напряженный. Осунувшееся лицо, потухшие глаза, крепко сжатые губы. Заметив, что я за ним наблюдаю, улыбнулся блекло, чуть виновато, но взгляда не отвел.

Сол Чидлис. Надо же, и он здесь. Пришел, несмотря на все наши разногласия.

Рик Харт, Виаст. Им приходилось уже сталкиваться с новыми артефактами чистых, одному — под Кайнасом, другому — в усадьбе ли Тораев, поэтому они тоже отправлялись с нами.

Еще несколько незнакомых мне алхоров и магов.

Чуть поодаль застыли фамильяры, и среди них Хвич с Мишем.

А вот и Айт. Шагнул ко мне, произнес требовательно:

— Держишься за моей спиной, что бы ни случилось. Вперед не высовываешься. Никуда не отходишь. Все ясно?

Я молча кивнула. И, услышав негромкое: «Пора», открыла тропу…

Напали на нас на поляне перед склепом. Нахлынули волнами с двух сторон, пытаясь взять в клещи, и на плечи тут же упала свинцовая тяжесть, норовя придавить к земле. Тьма взвыла взбешенным зверем, но как-то глухо, отдаленно, и источник перестал радостно искрить, потускнел, словно подернулся пеплом. Вот и антимагические артефакты заработали.

Варрийцев оказалось не просто много — невероятно много, но наш отряд неуклонно продвигался вперед. Шаг за шагом. Удар за ударом.

Грозно гудела тьма, связанная, но по-прежнему смертоносная. Ослепительно вспыхивали боевые заклинания. Черными молниями мелькали мечи высших, наливаясь мраком, питаясь пролитой кровью. Свирепо рычали фамильяры, уклоняясь от ловчих сетей и разрывая противников на куски.

— Идите, мы их задержим.

Калнан с тремя алхорами, отсекли от нас варрийцев и остановились перед дверью, преграждая им дорогу, а мы вошли в склеп. Предстояло пройти три погребальных зала, маму, скорее всего, держали в последнем. Там, под круглым маленьким окном с цветными витражами.

В первой же комнате ждал новый отряд чистых.

И снова бой. Крики. Стоны. Проклятия и хрипы умирающих.

В какой-то момент на Айтона напали сразу пятеро. Он, продолжая сражаться, оттеснил меня в угол и прикрыл собою. Я прижалась к стене... на миг... только на один миг... И вдруг холодный шершавый камень утратил твердость и словно потек за моей спиной. Я потеряла равновесие и, коротко вскрикнув, полетела куда-то в вязкое чавкающее болото.

Вдали яростно взревел Айтон.

«А ведь я обещала ему, что не отойду ни на шаг», — пронеслось в голове перед тем, как я рухнула навзничь, ударившись о что-то твердое, и захлебнулась криком.

Пока я пыталась вдохнуть и моргала, разгоняя черные точки перед глазами, мои руки резко потянули вверх, на запястьях защелкнулись широкие, тяжелые браслеты, и наступила оглушительная тишина. Лишь через несколько мгновений я поняла, что просто перестала слышать тьму и чувствовать свой источник. Словно меня разом отсекли от них и заперли в непроницаемой пустой комнате.

Так же грубо меня рванули за плечи и усадили, прислонив к скользкому камню.

— Надо же, работают браслеты, а я сомневался, — услышала знакомый с детства голос. — Ну, вот, сейчас и поздороваться можно. Обнимешь отца, дорогая дочь?

Мутная пелена перед глазами постепенно таяла, позволяя разглядеть лицо склонившегося надо мной человека, но я и так уже поняла, кто это.

Герцог Лиммер ли Норд, собственной персоной.

— Вы мне не отец, — прохрипела, пытаясь приподняться.

— Я-то об этом уже двадцать лет как знаю, а вот то, что и ты теперь в курсе... Что ж, это полностью развязывает мне руки. Я честно выполнял свою часть сделки, что бы там твоя драгоценная маменька ни говорила. Ты сама отреклась от меня, нашла себе другого родителя. Высшего. — Герцог неприязненно скривился, — Я обещал заботиться об Аэлаиссе ли Норд. Элис... Как там тебя? Эвераш? Так вот, этой самой Элис Эвераш я ничего не должен.

Он проследил за моими попытками встать и с поистине отцовской заботой предупредил:

— Не советую дергаться и делать резких движений. Храмовники только учатся строить блуждающие порталы и ловушки, они еще очень несовершенны. Возможны побочные эффекты. Да и браслеты на тебе тоже экспериментальные. Один из первых образцов. Неизвестно, как твоя тьма на все это отреагирует, а мне ты нужна живой. Пока.

Я почти не слушала его, пытаясь прийти в себя и пробиться к источнику. Связаться хоть с кем-нибудь — с Айтоном, отцом, фамильярами...

Безрезультатно.

— Где мама?

— Где ж ей быть? — притворно удивился Лиммер. — Здесь, со мной, как и полагается добропорядочной супруге. Это она возомнила отчего-то, что жрецы Темного имеют право расторгнуть брак освещенный Пресветлой. Глупость полнейшая. Я своего разрешения не давал и служители Каари тоже. Никто не смеет сказать, что герцога ли Норда бросила жена. Я сам решу, когда мне развестись. Или овдоветь.

Зрение окончательно прояснилось, и я быстро обвела взглядом помещение, в котором оказалась. Последний погребальный зал, как я и полагала. Маленькая полутемная комната с единственным мраморным саркофагом — самым древним из всех — под круглым витражным окном. А на полу перед ним...

— Мама!

Не помню, как оказалась рядом. Обняла, приподняла за плечи, вглядываясь в покрытое ссадинами бескровное лицо, ловя пульс и дыхание. Слава Сахтару, она была жива, но без сознания.

— Что ты с ней сделал?

— Напомнил о смирении и послушаний по отношению к законному супругу, — холодно бросил мужчина. Наигранное радушие исчезло без следа. — Она в этом богопротивном Лагоре совсем о долге забыла. Возомнила себя всесильной магиней. Даже когда на нее надели браслеты, продолжала на меня бросаться, как тигрица. Чуть глаза не выцарапала, — в тоне герцога неожиданно скользнуло восхищение. — Ничего, храмовники ее быстро усмирят, тогда мы с ней снова поговорим. Обновим брачные клятвы.

Герцог хищно усмехнулся, оценивающе прищурился, разглядывая меня.

— С тобой сложнее. Ты же у нас, оказывается, высшая. Навсегда заблокировать магию не получится, придется отправить в лабораторию. Ничего... Там тоже существуют... Как-то... — Он повысил голос, чеканя слова, как клятву: — Обещаю оставить в живых обеих, если достанешь венец. Гестина отказалась открывать тайник... Идиотка. Но в твоих жилах тоже течет кровь ли Граджа, так что, сможешь. Отдашь венец — отправлю вас в горы, в убежище. На время. А когда меня коронуют, посмотрим, что с вами троими делать.

— Троими?

— Да, с тобой, Гестиной и моим внуком, — ли Норд брезгливо передернул плечами. — Темным.

— Талим? — вскинулась я. — Он жив? А... Нэсса?

— Живы. Для этой курицы смерть была бы слишком легким выходом. Пусть живет и каждый день расплачивается за свою глупость. А ребенок... — голос герцога дрогнул и он отвернулся. — Не смог я его убить. Родная кровь все-таки. Единственная память о сыне. И похож на моего Талима, как две капли воды. Подрастет, — наденет в храме ошейник смирения.