Я вспомнил Гиту из фэнленда. Конечно она тоже была хороша, но совсем по иному. Эдгар давно ее покинул и я что-то не слышал, чтобы он навещал свою беременную подопечную. Однако Бэртраде не стоило знать о его равнодушие к Гите. Наоборот, я хотел разозлить ее, Не заставить ревновать, а именно разозлить. И уже знал, как это сделать.

Оказалось, граф уже назавтра собирался покинуть замок. И едва он уехал, я сразу поспешил к Бэртраде. Пользуясь правом старого друга, прошел к ней в покои. Какая же там была роскошь: на стенах яркие гобелены, плиты пола покрывали светлые меха, мебель в богатой резьбе с инкрустациями. И среди этого великолепия моя красавица Бэрт — недовольная, раздражительная, нервная. Я подавил улыбку: обычное настроение графини после ночи на супружеском ложе.

Но меня Бэртрада встретила приветливо, протянула руку для поцелуя. Она сидела в напоминающем трон кресле, а кормилица Маго укладывала ее волосы. Сейчас присутствие здесь Маго было данью приличиям: не могла же графиня принимать наедине молодого мужчину, когда супружеское ложе еще не остыло. Не остыло… И настроение у Бэрт было самое не остывшее.

— Скажи мне, Гуго, неужели все мужчины столь навязчивы?

— Мне уйти, госпожа?

— Ах, речь вовсе не о тебе. Я неправильно выразилась. Неужели все мужья столь навязчивы?

— А вот вы о чем. Разумеется, как и прочее имущество, вы принадлежите графу по закону и он может пользоваться вами, когда пожелает. К тому же Эдгар Норфолкский желает, как можно скорее посеять свое семя в вашем лоне. Поэтому смиритесь, иначе супруг разочаруется в вас и вернется к Гите Вейк.

Я сделал вид, что не заметил, как изменилось ее лицо, и тут же сообщил, что мне удалось повидать саксонку. Она весьма привлекательна, хотя вся ее бледная прелесть не сравниться с единым завитком волос Бэртрады. Но это только мое мнение. Кто знает, что думает по этому поводу Эдгар.

Бэртрада даже подалась вперед, заставив засуетиться удерживающую ее волосы Маго.

— На что ты намекаешь?

— Я подозреваю, миледи, что пока вы, как добронравная супруга ожидаете мужа в этой каменной громаде под названием Гронвуд, Эдгар продолжает наведываться к своей, так называемой, подопечной.

Она вскочила так резко, что Маго упустила гребень, и он повис, запутавшись в массе волос графини.

— Говори!

Но я не стал более будить ревность Бэртрады. Я просто сказал, что вряд ли Эдгар не испытывает чувств к Гите Вейк, если подарил ей белую арабскую лошадь. А ведь своей супруге, он пока отказал в этом, хотя Бэрт его и просила.

Ей была свойственна мелочность. Порой из-за пустяка могла распалиться не на шутку. И сейчас то, что Эдгар так и не подарил ей белую арабку, но дал такую любовнице, задело Бэртраду куда сильнее, чем все сплетни о его романе с Гитой. И как же она бушевала! Я давно не видел ее в таком состоянии. Вмиг всплыли все обиды на Эдгара. И то, как еще в Нормандии он вынудил ее едва ли не бегать за собой, и то что уложил на ложе, где до нее спала другая, и то, как коварно лишил ее свиты.

Мне оставалось только подливать масла в огонь.

— Но ты его жена, Бэртрада, и должны рожать ему. Он плодовитый парень. Вон бастард Адам уже есть, теперь еще ублюдок от саксонки. Я сам видел, что она брюхата. Теперь твоя очередь понести от него.

Лицо графини выражало отвращение.

— Какая мерзость…

И тут я сказал:

— Ответь, Бэрт, радость моя, зачем он тебе вообще? Этот изменник, развратник, прелюбодей. Он недостоин тебя. Ведь это ты возвысила его, ты же можешь и ниспровергнуть. И если он падет… Тогда только ты, Бэртрада Норфолкская, будешь править в Восточной Англии.

Я знаю, для нее нет ничего слаще таких речей. Она была властолюбива, однако была и реалисткой. Поэтому осторожно спросила:

— Но останусь ли я леди Норфолка без Эдгара? Отец может попросту отозвать меня ко двору. Я ведь только женщина.

Я рассмеялся.

— Вспомните, милели, ведь Генрих Боклерк прочит в королевы Англии Матильду. Что ему стоит поставить во главе графства другую свою дочь?

Она всегда завидовала законнорожденной сестре. А получить под свою руку Норфолк, для нее означало умалить влияние Матильды в ее доле наследства.

— Саксонка беременна от Эдгара, — задумчиво сказала она, словно только сейчас осознала услышанное. — Это измена мне, но даже мой отец, имеющий столько бастардов, не сочтет это поводом для наказания графу. Однако ты, Гуго говоришь так, словно знаешь что-то, что поможет мне избавиться от мужа. Говори.

Она смотрела на меня своими темными горящими глазищами и я начал. Напомнил, что Эдгар Армстронг из семьи мятежников, а так же сказал, что в вопросе прошлогоднего мятежа он не так и не безупречен перед королем. Он покрыл зачинщиков, он никого не покарал, кроме несчастного Ансельма, разумеется. А далее я стал говорить обо всем, что имел против Эдгара. И о его превышении полномочий насчет рынков, и о подозрительных сношениях с храмовниками. Сказал и о его пособничестве разыскиваемому Гаю де Шампер.

Бэртрада хищно улыбнулась.

— О, отца это заденет, как личное оскорбление. Однако, с моей помощью Эдгар приобрел огромные связи. За него теперь вступятся не только Стэфан и Мод, но и вся норфолкская знать — все эти де Клары, д'Обиньи, Варрены…

— И тем ни менее, для них он прежде всего ваш муж. А без Бэртрады Норфолкской — просто сакс.

— Но и первой женой моего отца была саксонка, — осторожно напомнила графиня. — Саксы уже не просто покоренное племя. Отец опирался на них, когда добивался трона. Он даже ввел в свод своих законов старые саксонские положения.

В законодательстве Бэртрада разбиралась, как никакая иная женщина. Но я знал, что ей ответить. Мы ведь в Норфолке, а здесь со времен восстания Хэрварда, саксы на особом положении. И если Бэртрада умело все выставит перед отцом, отпишет ему, вряд ли он станет долго церемонится с зятем. Пусть она вспомнит судьбу де Беллема и иных мятежников, которых Генрих заживо сгноил в темницах. Главное как преподнести все королю. И было бы неплохо, если бы письмо пришло не просто так, а после какого-то инцидента, прилюдной ссоры, дабы были свидетели готовые присягнуть, как сакс обращается с дочерью монарха. Тогда король поймет, что отдал свое дитя недостойному человеку, и у нее просто не было иного выбора, как уличить его.

— И который предпочел ей саксонку, — зло закончила графиня.

— Ну тут он просто глупец, — подытожил я и быстро обнял и поцеловал Бэртраду. Даже несмотря на ее сопротивление. Она всегда вырывалась, это ее возбуждало.

В итоге Бэртрада оттолкнула меня, демонстративно вытерев губы. Но в ее вишневых глазах так и плясали чертики.

— Ты великий плут, Гуго.

— Моя матушка говорила мне это с рождения.

Мы переглянулись и расхохотались. Но своего я добился. Бэртрада полностью подчинилась мне. Я же уверял: