— Я заметил, — сказал маркиз Жовлсну, — что вы не могли взять на себя смелость сделать ему такое обещание. Вы лишь сказали ему, что у него есть это стремление. Но что мы будем делать теперь, друзья мои? Поскольку, как видите, нас подло предали, и мы подвергаемся опасностям, о которых вовсе не помышляли.

— Ничего не надо делать, будем сидеть смирно, — решительно ответила Лориана. — Принц сейчас скачет по дороге, ведущей на юг, и не так скоро вспомнит о нас.

— Это правда, — сказал маркиз, — что сейчас он несется по дорогам, чтобы первым прибыть к королю и захватить если не благосклонность, то хотя бы власть, которой располагал господин де Люинь. Это будут сильно у него оспаривать! Рец, Шимберг и Пюизье захотят свою долю, не считая того, что мадам королева-мать и ее маленький люсонский епископ доставят им много хлопот! Ну, а наши мелкие дела уже вылетели из головы нашего доброго принца и, возможно, никогда в нее не вернутся. Если он только не отдал приказаний против нас, прежде чем явиться сюда!

— Нет, сударь, вы ничем не рискуете! — сказал Адамас. — Он хотел ваши сокровища, значительность которых ему сильно преувеличили, раз из-за такой малости такой богатый принц оказал нам честь прийти к нам. Мы предупреждены: мы сумеем спрятать наше небольшое достояние и предоставить в распоряжение любопытных полные хлама сундуки. Мы будем держать в готовности потайной выход из замка и не станем доверять людям, которые являются укрыться от дождя. Но будьте уверены: если принц не вернется снова лично, никому другому это не придет в голову; потому что, если он отдал приказания, так это для того, чтобы никто другой не запустил руку в блюдо, к которому он протянул свою хозяйскую лапу.

Рассуждение Адамаса было вполне справедливым. Закончил он тем, что осыпал тысячью проклятий Беллинду, и справедливо — только она могла узнать и предать огласке настоящее имя мэтра Жовлена, смерть д'Альвимара и существование клада.

Было решено посоветоваться с Гийомом д'Арсом о том, что уместнее — умолчать или объявить о смерти д'Альвимара, и с этой целью маркиз на следующий день после обеда отправился к нему.

Гийома не было дома, он должен был вернуться только вечером.

Маркиз послал нарочного в Бриант с предупреждением, что не стоит беспокоиться, если он вернется поздно, и отправился нанести визит господину Робену де Кулоню, который в то время находился проездом в своих владениях в Кудре, красивом охотничьем королевском округе на возвышенности Верней, примерно в лье от замка д'Арс.

Робен, виконт де Кулонь, главный сборщик податей в Берри и соляной откупщик, был одним из природных врагов бывшего контрабандиста Буа-Доре; и все же их связывала тесная дружба со времен дела Флоримона Дюпюи, сеньора де Ватан.

Те, кто знаком с историей Берри, вспомнят, что в 1611 году этот Флоримон Дюпюи, известный гугенот и крупный контрабандист, похитил из ненависти к налогу на соль одного из детей господина Робена. Маркиз великодушно сам занялся возвращением ребенка отцу, рискуя поссориться с Флоримоном, который был, как говорили его друзья и враги, «очень неуживчивым человеком».

После этого приключения мятеж принял такие значительные размеры, что для того, чтобы справиться с господином Дюпюи в его замке, пришлось послать туда двенадцать сотен пехоты, роту швейцарцев и шесть пушек.

Двадцать девять его людей повесили на месте, на окрестных деревьях, а самому отрубили голову на Гревской площади. Юный Робен впоследствии стал настоятелем монастыря в Соррезе. Господин Робен-отец остался признательным и преданным должником господина де Буа-Доре и можно было подумать, что благодаря этой дружбе маркиза никогда не преследовали за его давнее соучастие и контрабандной торговле солью.

Буа-Доре частично открыл этому верному другу затруднения, какими грозило ему посещение принца, и признался, что особенно встревожен из-за доброго Люсилио, на пребывание которого в его доме ревностные святоши края смотрели неодобрительно.

— Ваши опасения кажутся мне преувеличенными, — ответил виконт. — Господин де Гроот, которого ученые называют Гротиусом, и который в своей стране был приговорен к пожизненному заключению, — не совершил ли он побег, спрятавшись в сундуке, благодаря великодушию и изобретательности своей жены, и не укрылся ли в Париже, где никто его не беспокоит и не притесняет? Почему ваш итальянец не воспользуется во Франции теми же привилегиями?

— Потому что французское правительство, которое очень мало обеспокоено тем, что может вызвать неудовольствие голландских гомаристов[54]и Мориса Нассау, пожелает понравиться папе, преследуя одну из его жертв. Кампанелла двадцать лет в тюрьме, и, хотя во Франции его жалеют и высоко ценят, ничего не делается для того, чтобы вырвать его из рук палачей; Бог знает, дали ли бы ему сейчас убежище у них под носом!

— Возможно, вы правы, — ответил господин де Кулонь. — Что ж, я одобряю вашу идею помочь бежать вашему другу при малейшей опасности, какая станет угрожать вашему замку; но я думаю, что вы должны были бы искать укрытие, куда он мог бы отправиться в случае тревоги. Позаботились ли вы об этом?

— Да, конечно, — ответил маркиз, — и хочу посоветоваться с вами на этот счет. У вас здесь недалеко есть старый необитаемый дом, который кажется мне еще вполне пригодным для жилья, хотя я никогда в нем не был. Это место достаточно близко от моего дома, чтобы человек, поспешив, мог за час до него добраться. Эти развалины находятся рядом с маленькой фермой, принадлежащей вам, и, если вы отдадите приказ фермерам, чтобы они были готовы, на всякий случай, спрятать и кормить моего несчастного беглеца. Хотите ли вы оказать мне эту услугу?

— Маркиз, — ответил виконт, — вы можете потребовать у меня мою жизнь: она принадлежит вам. Мое имущество, мои люди, мои дома по справедливости в вашем распоряжении. Но все же дайте мне обдумать, подходящее ли место, которое вы имеете в виду, поскольку речь идет о моем старом доме в Брильбо.

— Именно!

— Ну, посмотрим: он стоит очень уединенно, и дороги там отвратительные — это хорошо. Через него не проезжают ни в какой город или местечко: это тоже хорошо. Место принадлежит мне, и прево не позволит себе туда ворваться. К тому же, считается, что в развалинах водятся самые непоседливые и шумные духи, какие только бывают, и по этой причине ни один мародерствующий крестьянин туда не заглядывает, ни один прохожий не останавливается. Все лучше и лучше. Да, я вижу, что вы хорошо выбрали, и хочу сегодня же вечером отправиться туда с вами, чтобы отдать фермерам необходимые распоряжения.

Буа-Доре, со своей стороны, поразмыслив, решил, что лучше будет, если он пойдет туда один, чтобы не вызвать подозрений.

— Я немного знаком с вашими арендаторами, — сказал он. — Они когда-то покупали у меня… сами знаете что!

— Да, да, злюка! — смеясь, сказал виконт. — Они дешево покупали у вас соль! Ну хорошо; идите обратно по этой дороге; вода еще не так прибыла, и вы пройдете, не подвергаясь опасности. Вы как бы случайно скажете Жану Фароде, арендатору, о необходимости прийти ко мне ранним утром; вы взглянете на руины и хорошо осмотрите окрестности, чтобы иметь возможность дать сведения вашему другу; и даже хорошо бы прийти туда тайно следующей ночью, чтобы знать все входы и выходы. Таким образом, если он будет вынужден там укрыться, он сможет, по необходимости, незаметно исчезнуть.