Когда солнце стало заходить за горизонт, скорость гигантской черепахи заметно снизилась. Ее передние плавники сгребали водоросли и расчищали путь. Но все же она двигалась довольно быстро, и — опять же по оценке Ара—вана — их скорость составляла примерно семь узлов.

Первый корабль они увидели с наступлением сумерек, в слабом сиянии, прикрытом облаками луны. Полузатопленный корпус удерживался водорослями, на судне не было мачт, шпангоуты разбиты вдребезги. Черепаха сделала большой крюк, отказываясь проплывать поблизости, но амулет Аравана оставался теплым, когда они проходили мимо.

— Почему он не погружается? — спросила Джиннарин. — Он же наполовину в воде.

— Водоросли, Джиннарин. Они будут удерживать его вечно, — ответил эльф.

Они забирались все глубже и глубже в море водорослей. Прохладный ветерок начинал холодить спины.

Наступила полночь. Облака сплошным покрывалом закрыли небо, ветер усилился, на западе беспрерывно сверкали молнии.

Черепаха проплыла мимо еще двух затопленных кораблей, находившихся, правда, довольно далеко, чтобы можно было разглядеть, что это за суда. Никто из моряков не мог их видеть, поскольку на небе не было звезд, но гномы, эльф и Эйлис с пиксой сумели различить их силуэты, хотя детали оставались за пределами даже их необычно острого зрения.

Черепаха неустанно пробиралась вперед, хотя скорость ее заметно снизилась. Водоросли становились все гуще, за спиной надвигался шторм, подгоняемый сильным ветром. Джиннарин взглянула на кипящие облака и непроизвольно поежилась.

— Смотрите! — раздался крик на носу шлюпки, и Джиннарин, перегнувшись через борт, взглянула вперед и задохнулась от страха. В отдалении, прямо по курсу, она увидела еще один корпус судна, его такелаж светился зеленым колдовским огнем.

В этот момент с ослепительным светом промелькнула огромная молния и вонзилась в море. Тут же раздался оглушительный раскат грома, и с черного неба хлынул проливной дождь.

В ужасе Джиннарин озиралась по сторонам, каждую секунду ожидая увидеть поражаемый молниями черный корабль, идущий им навстречу по волнам бирюзового моря.

Дождь не прекращался ни на минуту. Стало холодно и неуютно. Люди и гномы пытались по возможности спрятаться от потоков воды под парусиной и хоть немного согреться. Вода постепенно заполняла шлюпки, и всем, кроме Джиннарин и Рукса, приходилось ее вычерпывать.

Весь следующий день они продолжали двигаться вперед. Дождь прекратился, на море стоял туман. Они то и дело проходили мимо полузатопленных кораблей, плохо различимых в тумане. Некоторые из этих кораблей заставляли камень Аравана холодеть, предупреждая его об опасности. Черепахе, казалось, тоже были известны объекты, которые следует обходить стороной, чтобы не подвергаться риску.

Дети моря, по мере продвижения вперед, становились более подавленными, и даже стая дельфинов стала вести себя сдержаннее. Но в поведении черепахи никаких изменений не наблюдалось. Она все так же упрямо продиралась сквозь водоросли.

К полудню развиднелось, облака стали постепенно исчезать, к вечеру туман совсем растаял, и команда воспрянула духом. С наступлением ночи было выставлено наблюдение. Джиннарин свернулась клубком возле Рукса и мгновенно провалилась в сон.

Стая из пяти дельфинов шла позади шлюпок, а Дети моря стояли на спине черепахи. Когда все они умудрялись спать и спали ли вообще, оставалось для пиксы загадкой.

Проснувшись, Джиннарин приподнялась посмотреть, что происходит за бортом. От увиденного у нее перехватило дыхание. Повсюду, в каком бы направлении она ни посмотрела, были видны корпуса пойманных в ловушку кораблей. Их обвисший такелаж был опутан длинными нитями серовато—зеленых свисающих вниз растений, в то время как водоросли поднимались вверх, чтобы покрепче схватить корпус судна и утащить его в водную пучину.

— Похоже на большую паутину, леди Джиннарин, — сказал Джами. — Говорят, чудовищный паук ловит в нее всех, кто заплывает сюда, в море пропавших кораблей. Я всегда знал об этом, но никогда не думал, что увижу это собственными глазами. И вот я здесь.

Корабли до крайности пострадали от непогоды. Серыми и безжизненными они казались Джиннарин, но Араван сказал, что его камень стал холодным. Гномы зарядили свои арбалеты стрелами. Прогнившие до основания суда выглядели как—то странно. Джиннарин никогда не приходилось видеть ничего подобного, хотя ее опыт в этом был, разумеется, невелик. Но Джами, комментируя их формы и особенности конструкции, утверждал со знанием дела, что и ему не доводилось видеть такого раньше.

Одно суденышко казалось сделанным полностью из тростника, другое имело слишком массивные шпангоуты, его корпус был непомерно раздут и притуплён с обоих концов.

— Смотрите! — воскликнул гном по имени Толар.

Джиннарин проследила взглядом за его вытянутой рукой, и у нее упало сердце: откуда—то она безошибочно знала, что это были останки корпуса трехмачтовой галеры. Сквозь отверстия в корпусе свисали превратившиеся в щепки весла.

— Дарлок! — прошипела она.

— Да, леди, — подтвердил Джами. — Его корабль наверняка окажется очень похожим на этот, правда более годным к морской службе, я полагаю.

По мнению Аравана, они приближались к сердцу Водоворота. Черепаха благополучно прошла сквозь древнее кладбище кораблей, таща за собой на буксире шлюпки.

Дул сильный холодный ветер, неожиданно потемнело, хотя не наступил еще и полдень. Неожиданно с носа раздался пронзительный крик. Черепаха остановилась. Джиннарин посмотрела вперед и увидела в отдалении скалистые берега.

Перед ними лежал остров.

Шлюпки были отвязаны от черепахи и друг от друга. Дети моря приблизились к Эльмару. Джиннарин не было слышно, о чем они говорили, да она и не могла их понять. В любом случае она знала, что Дети моря выполнили свои обещания, поскольку остров находился совсем рядом. Теперь и им предстояло выполнить свои — очистить остров от исчадия зла, хотя что он может собой представлять — никто не знал.

Рания нырнула и проплыла вдоль шлюпок, остановилась возле Джиннарин. Здесь к ней присоединилась стая дельфинов. И вдруг! Она приподняла над водой свое бледно—нефритовое эльфийское лицо и заговорила с Руксом! Ее речь, наполненная щелчками, хлюпаньем и стрекотанием, была совершенно неразборчива, хотя Эйлис в соседней лодке рассмеялась. Дельфины трещали, Руке повизгивал, и затем Рания повернулась и поплыла к черепахе.

С Детьми моря на спине, черепаха по широкой дуге возвращалась в проделанный ею проход в водорослях. Дети моря обернулись и подали прощальный знак.

Джиннарин долгое время следила за ними, потом наконец повернулась к Эйлис и спросила:

— Что сказала Рания? О чем они говорили с Руксом? Эйлис улыбнулась:

— Она сказала твоему маленькому лису, Джиннарин, что, если он когда—либо надумает покинуть землю и присоединиться к ним, дельфины будут очень этому рады.