– Я подумал, почему бы нам не выпить за наше будущее, – произнес Чарлз и добавил с нажимом: – За наше дитя.

Он поднял бокал и с явной решимостью быть нежным мужем уставился на Стеллу.

– Я знаю, тебе пришлось нелегко. Знаю, что редкий мужчина может похвалиться такой женой, как ты, – милосердной и понимающей. Я хочу перечеркнуть наше прошлое. Давай начнем с чистого листа. – Он попытался улыбнуться, но вышло неубедительно. – Не волнуйся, я не намерен ничего доказывать, как тогда. – Он махнул рукой, культя дернулась в пустом рукаве. – По-моему, мне будет лучше перебраться в маленькую спальню возле лестницы.

Стелла кивнула, потрясенная до немоты, окаменевшая от горя. Чарлз одним глотком выпил свое шампанское, налил еще, и Стелла поняла: тост за ребенка был только предлогом. Чарлз просто хотел напиться.

В напряженной тишине они поели, Стелла перемыла посуду и пошла стелить постель. Чарлз выбрал ту самую комнату, где останавливался Питер Андервуд. Могла ли Стелла винить в этом мужа?

Живот стал таким большим, что она едва справилась с простыми делами – расстелить простыню, подоткнуть края под матрац. Чарлз пришел, когда Стелла, обессиленная, красная, потная и растрепанная, присела на краешек кровати. В руке у Чарлза была пижама.

– Извини, дорогая, я что-то устал. Ты не возражаешь, если я лягу сегодня пораньше?

Стелла с трудом поднялась. Обращение «дорогая» насторожило ее.

– Конечно, ложись, отдыхай. Сварить тебе какао?

– О да, это было бы очень мило с твоей стороны.

Когда Стелла снова поднялась в спальню, Чарлз был уже в пижаме, единственная рука тщетно пыталась справиться с пуговицами. Поставив чашку на тумбочку, Стелла шагнула к мужу.

– Давай помогу.

Он не противился. Лицо снова приняло напряженное выражение, однако Чарлз, играя желваками, все-таки улыбался.

– Спасибо, дорогая.

Торс его был неприятно рыхлый и бледный – не то что у Дэна. Стелла как могла быстро покончила с пуговицами и подошла к кровати, готовая помочь мужу накрыться одеялом.

– Может, тебе еще что-нибудь нужно, Чарлз?

Он не ответил, и Стелла поняла почему. Лицо Чарлза исказилось, как у капризничающего ребенка, по щекам катились слезы.

– Ох, Чарлз!..

Ничего не оставалось, кроме как шагнуть к Чарлзу и попытаться обнять – насколько позволял живот, чудовищный, словно деяние, сделавшее его таковым. Чарлз привалился к Стелле, зарыдал в голос – виски и шампанское смели механизмы сдерживания. Стелла машинально баюкала и утешала его, пока он вдруг не отпрянул и не сгреб с тумбочки носовой платок.

– Прости… Ты проявляешь ко мне поистине ангельскую снисходительность. Прости, дорогая.

– Тебе не за что извиняться, – деревянным голосом отозвалась Стелла. – Ты много страдал. Чтобы рана затянулась, нужно время.

– Да. – Чарлз отвернулся. – Я грешен. Было время, я хотел умереть. Жалел, что не погиб тогда, на горной дороге. Мне казалось, это неправильно – почему я жив, а другой человек… погиб. – На миг его плечи дрогнули, но Чарлз совладал собой, не разрыдался снова. Стелле досталась жалкая улыбка. – Господь уберег меня. Не знаю зачем. В любом случае я должен быть благодарен Ему – Он дал мне второй шанс. Шанс познать новую любовь – отцовскую.

Чарлз отстранился, положил руку Стелле на живот. Слезы вновь заструились по его щекам. Каких усилий ей стоило не отпрянуть!

– Ох, Стелла… Если бы не дитя, не знаю, как бы я выкарабкался. Оно – поистине дар Господень. Стимул для меня держаться. Единственный стимул.

2011 год

В понедельник Уилл проснулся с подозрительно оптимистичным настроем. Под соседский музыкальный будильник он стал производить изыскания в голове и скоро обнаружил причину оптимизма – собственную вчерашнюю эффективность. Квартира блестит, постельное белье благоухает стиральным порошком. Рекомендуемые диетой фрукты и овощи разбиты на пять порций и съедены. Правда, Уилл не слишком продвинулся в поисках Стеллы Торн; зато, чистя на ночь зубы, измыслил очень веский аргумент в пользу посещения Джесс.

Он привезет Джесс одежду.

Уилл встречал Джесс дважды – в разной одежде. Значит, в доме имеются ее вещи. Уилл все равно должен навестить Альберта Гривса. Заодно он заглянет в дом Нэнси Прайс.

Рабочий день прошел мирно. С Гримвудом Уилл разобрался, у двоюродной бабки Бриони Мейнард других родственников не обнаружилось. Новый список появится только в четверг, заняться абсолютно нечем. Вынужденное бездействие влияло на Анселла Блейка столь же пагубно, сколь и аврал на работе. Но если аврал повышал взрывоопасность Анселла, то бездействие усиливало агрессивность и заставляло его изощряться в оскорбительном остроумии. К счастью, нынче он свалил из конторы в два часа – уехал «на встречу с клиентом». У сотрудников появился шанс расслабиться и совершить перегруппировку. Барри, лично наблюдавший отъезд Анселла со стоянки, поделился сомнениями: какая-такая встреча с клиентом требует наличия клюшек для гольфа? Бекс сообщила, что подслушала телефонный разговор, и теперь совершенно уверена: Анселл пытается пролезть в масонскую ложу.

– Думает, тогда у него появится спецдоступ к информации, – хихикнула Бекс.

Уилл усмехнулся:

– Насколько мне известно, в масоны берут только высокоморальных субъектов.

Без Анселла в конторе было почти приятно. Уилл выключил компьютер ровно в пять, поехал к Альберту Гривсу и еще застал у него сотрудницу социальной службы – на сей раз другую, не китаянку. Этой – молодой, белокурой, хорошенькой – даже синяя униформа была к лицу. Мистер Гривс, сидя в инвалидном кресле, оснащенном столиком, без аппетита ужинал. При появлении Уилла хитро покосился на стройную спину удаляющейся девушки.

– Славная девчонка, тебе бы подошла. Правда, готовить совершенно не умеет. Все они в соцслужбе такие – одному богу известно, откуда у них руки растут. – Гривс брезгливо потыкал вилкой в нечто блеклое, склизкое у себя на тарелке. – Она называет это рыбной запеканкой, но, по-моему, тут ни одна морская тварь не пострадала.

– Извините, мистер Гривс, эта девушка вроде медсестра, а не повариха, – улыбнулся Уилл. – А принесла она вам продукт глубокой заморозки. Не ее вина, что запеканка безвкусная.

– Как моя Дороти готовила, если б ты знал! Из мясных обрезков, воды и муки такой пирог, бывало, испечет – пальчики оближешь. Я и сам неплохо стряпал – конечно, до инсульта. А теперь ни на что не гожусь. Торчу тут, будто пень трухлявый. – Альберт скривился от отвращения к своей немощи. – А ты собираешься снова в доме у Нэнси поискать?

После генеральной уборки Уилл острее реагировал на беспорядок. Сегодня комната Альберта Гривса казалась еще более пыльной, тесной, низкой. Уилл подумал о бесконечных днях, которые старик вынужден здесь проводить. Сам он в это время сидит в конторе или колесит по Лондону, разговаривает с клиентами, острит с Барри и Бекс. Альберт Гривс прикован к инвалидному креслу. Обречен смотреть на фотографии, фарфоровые статуэтки, сувенирные подковы. Повязан воспоминаниями. А секунды методично, неумолимо отмеряют срок…