Несмотря на развернутую Великобританией в последнюю минуту отчаянную активность, инструктажи и предупреждения, 2 апреля 1982 года аргентинские коммандос высадились в Маллет-Крик на юго-восточном побережье острова Восточный Фолкленд. Оставшись незамеченными, они подхватили свое снаряжение и сделали переход через болотистые холмы к Муди-Брук на окраине Порт-Стэнли, где на рассвете атаковали казармы британских морских пехотинцев, поливая бараки и тенты автоматическим огнем и забрасывая их фосфорными гранатами. Они могли себя не утруждать. Полностью предупрежденные о начале вторжения, не в последнюю очередь благодаря торжествующим сообщениям аргентинского радио, морпехи к тому моменту надежно окопались на оборонительных позициях вокруг резиденции губернатора. Битва за Фолкленды началась.

В тот день она закончилась в 08.30. Окруженный девятью сотнями вражеских солдат с крупнокалиберным оружием и не имевший путей к отступлению губернатор Хант приказал своему крошечному отряду, в десять раз уступавшему противнику в численности, сложить оружие. Морпехи подчинились, но перед этим успели уложить нескольких аргентинских коммандос, имевших неосторожность высунуться на открытое место. На снимках, облетевших весь мир и вызвавших шок у британских военных, были запечатлены гордые королевские морские пехотинцы с поднятыми вверх руками, сдававшиеся в плен аргентинцам. Позднее британские офицеры вспоминали, что они никогда раньше не наблюдали волны коллективного гнева, подобной той, которая охватывала солдат, видевших эти снимки. Победоносные аргентинцы посадили британских пехотинцев на суда и отправили их восвояси вместе с протестующим губернатором и теми из местных жителей, кто пожелал покинуть остров.

Как показало последующее развитие событий, аргентинцы совершили ошибку, дав взбешенным морским пехотинцам возможность отомстить за свое унижение. Многие из тех, кто участвовал в отвоевании Фолклен-дов после высадки Британского экспедиционного корпуса, были членами «Морской бригады 8901», состоявшей из бывшего фолклендского гарнизона Королевской морской пехоты во главе с майором Майком Норманном. Морские пехотинцы, все до одного волонтеры, вернулись в виде роты «Джульет» в составе 42-го батальона коммандос. В июне 1982 года рота участвовала в штурме высоты Маунт-Харриет вместе с коммандос полковника Ника Бокса, и этот штурм с точки зрения профессиональных военных был самой выдающейся ночной операцией пехоты со времен Второй мировой войны.

Реакции на вторжение в Буэнос-Айресе и Лондоне резко отличались друг от друга. На Пласа-де-Майо торжествующие аргентинцы распевали до хрипоты свой государственный гимн и размахивали флагами. Расстрелы демонстраций, происходившие на той же площади месяцем ранее, были забыты. В случае генерала Галь-тиери испытанный диктаторский прием использования вооруженного вторжения на территорию другого государства для отвлечения внимания от внутренних проблем и объединения нации сработал идеально. Срывающимся от волнения голосом он объявил толпе, что его хунта всего лишь «выражает волю народа». Толпа взревела от восторга.

Лондон онемел от шока. В довершение всех бед правительство в буквальном смысле потеряло контакт с событиями. Связь между Лондоном и Фолклендами прервалась в одночасье. В течение всей той «черной пятницы» общественное мнение оставалось без поводыря. Уайтхолл впал в состояние ступора. Как писал Макс Гастингс, «чиновники и политики говорили шепотом, словно пережили какую-то чудовищную утрату». По словам другого наблюдателя, «люди собирались по углам небольшими группами и о чем-то шептались. Это напоминало римский сенат непосредственно перед убийством Юлия Цезаря».

Не желая смириться с поражением, вина за которое целиком лежала на «этом рассаднике малодушия», как она окрестила МИД, Маргарет Тэтчер настроилась на борьбу. У нее не было выбора. С учетом тяжелой атмосферы взаимных обвинений, царившей в ту пятницу, субботние дебаты в парламенте обещали быть жаркими. Британские правительства уходили в отставку по гораздо менее значительным причинам, в воздухе парили призраки Идена и Чемберлена. Правительство тори 1982 года, и без того крайне непопулярное, выглядело загнанным в угол.

Тэтчер проявила твердость. Стоя перед истошно голосящей палатой общин, она признала прошлые неудачи и заявила о своей решимости восстановить британскую честь. Заручившись поддержкой адмирала сэра Генри Лича, первого морского лорда, уверившего ее (в попытке спасти Королевский ВМФ от сокращения финансирования, как утверждали циники), что флот сумеет отвоевать острова, и своего заместителя Уильяма Уайтлоу, сказавшего ей, что, если она не настоит на своем, к воскресенью они все останутся без работы, Тэтчер приказала направить к Фолклендам крупное военно-морское соединение.

Это распоряжение было встречено с ура-патриотическим восторгом в Британии и с удивлением в остальной части мира. Дипломатические источники осторожно намекали, что, если бы аргентинская хунта заранее знала о такой резкой реакции британцев, она бы никогда не стала вторгаться на Мальвины. Но теперь у Аргентины уже не было пути к отступлению. С обеих сторон разведкой были сделаны серьезные просчеты. Как заявил один аргентинский дипломат: «Мы никогда не предполагали, что британцы отправят экспедиционный корпус. В противном случае у скептиков в Буэнос-Айресе нашлись бы мощные аргументы, чтобы отговорить военно-морские силы от захвата островов».

Ход Фолклендской войны подробно изложен в многочисленных документах. Пока британцы пытались сформировать объединенный экспедиционный корпус со всеми его резервами и снаряжением для проведения военных действий в 8000 милях от родных берегов, дипломаты отчаянно пытались найти компромиссное решение. Однако аргентинцы, вернув себе острова, отнюдь не намеревались отдавать их обратно. Британская бульварная пресса красочно расписывала бедственное положение островитян, притесняемых «военной диктатурой банановой республики».

Это было злостной клеветой на аргентинскую оккупацию. Аргентинские военные на Фолклендах были самыми мягкими из тиранов. Во многом благодаря тому, что во главе аргентинцев стоял всеми любимый, дружелюбный и деликатный бригадный генерал Марио Бенха-мин Менендес, в свое время работавший на островах, хорошо знавший островитян и свободно говоривший на английском, их краткое правление было своего рода эталоном нормальности. Как вспоминала одна островитянка:

Меня нисколько не пугало, что здесь аргентинцы. Они не общались с нами и старались не беспокоить нас без повода. Вы не успевали разглядеть их, как они тут же скрывались из виду. Я испугалась по-настоящему всего один раз — это было в тот день, когда Стэнли заняли британские десантники. Они вели себя как футбольные хулиганы с оружием в руках, стреляли во все стороны, мародерствовали, кричали, и я чуть не сошла с ума от страха, когда они попытались изнасиловать меня... британцы — вот кого я по-настоящему испугалась.

Действительно, единственным заметным проявлением насильственного введения аргентинцами своего режима, помимо комендантского часа и отключения света по вечерам, был приказ о переходе на правостороннее движение. Если какой-либо островитянин начинал возмущаться этим предписанием, аргентинцы деликатно указывали на то, что так будет безопаснее для всех, включая островитян, поскольку Порт-Стэнли в настоящий момент заполнен грузовиками с восемнадцатилетними новобранцами за рулем, не имеющими представления о том, как ездить по левой стороне улицы. Островитянин со вздохом соглашался.