Все мои вещи были перевезены за два захода, после чего мы распрощались.

— Здесь ты в порядке. Вот ключ. Au revoir. — Слова месье да Кошта нетрудно было понять.

Я поблагодарил его, пожав на прощание руку, и уже через секунду стоял один посреди кухни с четырьмя пластмассовыми складными стульями и дешевенькими настенными часами с изображением Девы Марии. «Наверное, куплены в складчину», — подумал я.

И что, черт возьми, мне теперь делать? — рождались в голове унылые мысли дождаться, пока проснется один из спящих, и представиться в качестве нового жильца, неожиданно свалившегося на их голову? Или снова пойти к мадам да Кошта, чтобы выяснить размер арендной платы и сроки моего пребывания? Или не медля ни секунды отправиться на вокзал и бежать из этой страны?

В результате мой выбор пал на вокзал. Я решил зарезервировать билет на конец апреля. По моим подсчетам, двух недель как раз хватило бы для дезинфекции моего грязного белья и избавления от всего того, что я считал лишним по возвращении домой.

Но где же мой дом? Явно не под крылом у родителей. Все что угодно, только не это…

«Ну ты и ублюдок, Жан-Мари», — простонал я, подняв глаза к образу Святой Девы. Ведь, возвратись я обратно к мамочке, он одержит триумфальную победу надо мной…

Я тешил себя надеждой, что за те две недели, на которые я решил продлить свое пребывание во Франции, мне удастся придумать что-нибудь достойное в качестве прощального merde для бывшего босса.

Чуть позже, сидя в одиночестве в прокуренном кафе, я коротал время в перерыве между уроками. Вдруг раздался телефонный звонок. Быстрый взгляд на номер, и все стало ясно — на связи взломщик замка.

Стрелка часов только-только переползла за четверть пятого. Конечно, они не спешили к назначенному времени. Ведь англичанин должен подождать их.

— Oui? — произнес я нараспев голосом мачо, в друзьях у которого теперь был человек с кувалдой.

— Ты взломал дверь?

— Какую дверь?

— Свою.

— У меня нет никакой двери.

— Придется заплатить за испорченный замок.

— Какой замок? — В этот момент я жалел о том, что мои ученики не слышат меня. Отличный пример, демонстрирующий, как задавать открытые вопросы. Диалог мог длиться не один час. Какой замок? Какая квартира? Какой шампунь? Какой бельгийский философ?

Мой собеседник, судя по всему в лице телохранителя, в конце концов потерял терпение и назвал мой бывший адрес.

— Ах да, этот адрес мне знаком. Думаю, вам лучше выставить счет на имя квартиросъемщика, месье Жан-Мари Мартена. По буквам М-а-р…

— Поганый сопляк! — прервали меня выражением, к которому Жан-Мари периодически прибегал во время нашей последней встречи.

На том конце провода на меня по-прежнему сыпались угрозы, поэтому я преспокойно нажал на «сброс» и решил сменить номер. Еще пара недель, и я навсегда исчезну из их поля зрения.

Мои новые соседи оказались достаточно дружелюбны. Двое из них, Педру и Луиш, работали по ночам мойщиками на пару с месье да Кошта. После длительных объяснений третьего, Васку, я в итоге понял, что он работал в дневную смену в какой-то строительной компании. Каждый из них, не приспособившись в свое время к новой жизни, стал простым трудягой. И они совсем не походили на белоручек вроде меня. Примерно моего возраста, может, чуть старше, они повидали многое — порой им приходилось бродяжничать месяцами из-за нехватки денег, которые они регулярно отправляли своим семьям. Но они приняли меня в свой лагерь изгоев.

Возвращаясь в первый же вечер к нам домой, я прихватил пару бутылок вина. Зайдя, я застал соседей на кухне, занятых приготовлением того, что для двоих из них было обедом, а для третьего, очевидно, ужином. В сковороде подходила жареная картошка с рыбой. Как выяснилось позже, они ели это практически всегда, за исключением завтрака.

Парни предложили мне присоединиться к обеду-ужину, и мне не оставалось ничего иного, как сдержать внутренний порыв тут же отказаться.

Сковорода с обеих сторон была настолько покрыта слоем жира, что ее истинный цвет определялся с трудом. Она представляла собой хитроумную штуковину и скрывала от придирчивого взора готовившуюся картошку. Но сейчас она была открыта и, судя по всему, обильно полита тем же маслом, которое в нее влили сразу после покупки, лет десять назад.

Сам по себе запах блюда приятно щекотал нос, особенно если запивать все это вином. Несмотря на то что мы едва ли могли обмениваться какими-либо словами за исключением французского «как дела?» и именами нескольких футболистов, нас объединял несвязный разговор, перемежаемый чоканьем бокалов, темой которого было обсуждение старого как мир сериала «Спасатели Малибу», транслировавшегося в Португалии по кабельному телевидению. Губы Памелы Андерсон, звезды сериала, ну никак не вязались с ее голосом, но, насколько мне известно, с настоящими губами они тоже имели мало общего. Надо признаться, я не слишком следил за разговором.

Мое спальное место находилось внизу, напротив койки Васку. Судя по выгнутым пружинам, до меня тут спал пузатый медведь-гризли. И тут я подумал, что мне уже давненько не приходилось спать в одной комнате с парнями, ну, не считая тех случаев, когда, напившись вдрызг, я только и мог, что рухнуть на пол. В школьные годы мы ходили в походы, после чего обычно ночевали в общежитии и устраивали соревнования, кто кого перепукает. Васку в подобных соревнованиях мог бы выйти на международный уровень, но я, не желая усложнять ему жизнь, каждый раз изо всех сил старался ответить тем же, прежде чем отойти ко сну (или, изнемогая от воцарившейся вони, загнуться на корню).

Жизнь в этой тесной квартире казалась мне чем-то сродни проживанию в купе поезда дальнего следования. Ты вечно переступал через кого-то или через багаж этого кого-то. Окажись я в таких условиях парой месяцев раньше, и гнетущее ощущение депрессии было бы неизбежно. Но теперь, когда до выхода из игры оставалось несколько дней, ночлег в таком жилье был сопоставим с вынужденной остановкой при перелете из Азии в Европу. Просто мне пришлось смириться с мыслью, что, вероятнее всего, теперь я вряд ли подцеплю какую-нибудь парижскую красотку. Моя ночлежка враз охладит страстный пыл любой столичной куколки…

Согласно указаниям моей начальницы, все пять дней последней рабочей недели я должен был обучать персонал какой-то крупной компании, занимающейся компьютерной техникой. На весь коллектив было выделено два преподавателя: я и девушка из Флориды, Карла. Молодые руководители отделов продаж попали в группу к моей коллеге. Как преподаватель Карла обладала двумя основными достоинствами: загорелыми ляжками и абсолютно сногсшибательной способностью так усаживаться на край рабочего стола, что ты терял дар речи. Ведомости присутствия, заполняемые учениками, всегда пестрели их телефонными номерами. Девушка была далеко не глупа. Предъявив в качестве веского аргумента длину своих ног, она выбила себе ощутимую прибавку к зарплате, несмотря на всю прагматичность Андреа. Правда, теперь половина ее рабочего времени уходила на рекламирование языковой школы, если Андреа считала, что при заключении договора без мини-юбки Карлы не обойтись (а в Париже зачастую бывало именно так).