Когда молодая пара устраивала свой первый прием подобного рода, это обычно вызывало огромный интерес, и приглашения, как правило, не отклонялись даже самыми известными людьми, пользующимися «большим спросом». Но все же согласие ван дер Лайденов, которые по просьбе Мэй должны были приехать из Скайтерклиффа для того, чтобы принять участие в прощальном обеде в честь отъезжающей в Европу графини Оленской, было воспринято всеми как триумфальное событие.

В тот великий день миссис Арчер и миссис Уэлланд сидели в гостиной Мэй. Миссис Арчер писала меню на карточках самого толстого бристольского картона с золотым обрезом аж от Тиффани,[92]а миссис Уэлланд отдавала указания о расстановке пальм и ламп.

Арчер, поздно вернувшийся из офиса, застал их еще там. Его мать расписывала именные карточки для торжественного стола, а теща прикидывала, не стоит ли слегка сдвинуть большой позолоченный диван, чтобы устроить уютный уголок между окном и роялем.

Мэй, сказали ему, пошла проверить, как смотрятся розы и адиантум по центру длинного стола и правильно ли распределены между канделябрами серебряные вазочки с конфетами. На рояле стояла большая корзина с орхидеями, которые прислали из Скайтерклиффа ван дер Лайдены. Короче говоря, все было так, как полагается в подобных случаях.

Миссис Арчер задумчиво изучала список гостей, отмечая каждое имя ручкой с острым золотым пером.

— Генри ван дер Лайден, Луиза, Лоуэлл Минготты, Реджи Чиверсы, Лоуренс Леффертс и Гертруда… Я думаю, Мэй права, что позвала их… Селфридж Мерри, Силлертон Джексон, Ван Ньюланд с женой… Как утекает время! Кажется, еще вчера он был шафером на твоей свадьбе, Ньюланд… и сама графиня О ленская. Да, пожалуй, все…

Миссис Уэлланд доброжелательно посмотрела на зятя:

— Никто не посмеет сказать, Ньюланд, что проводы Эллен могли бы быть шикарнее.

— Да-да, — вмешалась миссис Арчер, — понятно желание Мэй не ударить лицом в грязь — пускай ее кузина доложит за границей, что мы не совершенные варвары.

— Я уверена, что Эллен это оценит. Она должна была приехать сегодня утром. Это будет прекрасным заключительным аккордом в ее воспоминаниях. Вечер накануне отъезда всегда так тосклив, — бодрым тоном заключила миссис Уэлланд.

Арчер повернулся к двери, и теща крикнула ему вслед:

— Пойдите-ка полюбуйтесь столом. И проследите, чтобы Мэй не слишком уставала!

Он предпочел сделать вид, что не расслышал это, и вбежал по ступеням к себе в библиотеку. Комната взглянула на него точно незнакомая физиономия, расплывшаяся в вежливой гримасе, — она была безжалостно прибрана и приготовлена согласно общему плану. Везде стояли пепельницы и кедровые шкатулки с сигарами, чтобы гостям было удобно здесь курить. «Ладно, — подумал он, — это ведь ненадолго…» — и отправился в свою туалетную комнату.

Прошло десять дней с тех пор, как О ленская покинула Нью-Йорк. За эти дни Арчер не получил от нее ни одного слова, за исключением ключа, завернутого в папиросную бумагу. Он был отправлен в его контору в конверте, на котором адрес был написан ее рукой. Это можно было счесть классическим ходом в хорошо знакомой ему игре, но молодой человек предпочел думать по-другому: она еще борется с собой — да, она возвращается в Европу, но не к мужу. Ничто, следовательно, не мешало ему последовать за нею; и если он решит сжечь мосты, она никогда не прогонит его прочь.

Эта надежда на будущее позволила ему спокойно играть свою роль в настоящем — она удержала его от того, чтобы написать Эллен, и от любых попыток объясниться с ней, чтобы каким-либо действием не выдать свои страдания и разочарование. Ему казалось, что в их молчаливой игре не на жизнь, а на смерть козыри все еще были в его руках; и он выжидал.

В этом ожидании были и довольно тягостные моменты — например, когда мистер Леттерблэр, на следующий день после отъезда Оленской, посвятил его в детали доверенности на свое имущество, которую миссис Мэнсон Минготт передавала своей внучке. Часа два вместе со своим старшим партнером Арчер изучал условия этого документа, и все это время его не покидало смутное ощущение, что с ним советуются не только потому, что он является родственником, и что в конце концов настоящая причина всплывет на поверхность.

— Ну что ж, графиня не может отрицать, что это неплохо для нее, — суммировал мистер Леттерблэр, изучив резюме соглашения. — Надо сказать, что в конечном итоге по всем вопросам с ней обошлись по-божески.

— По всем вопросам? — отозвался Арчер с долей иронии в голосе. — Вы имеете в виду то, что муж согласился вернуть ей ее же собственные деньги?

Густые брови мистера Леттерблэра слегка, на какую-то долю дюйма, приподнялись.

— Мой дорогой друг, закон есть закон — кузина вашей жены выходила замуж по французским законам. Предполагается, что она знала, что это означает.

— Даже если она и знала, то все последующие события… — начал было Арчер, но оборвал себя.

Мистер Леттерблэр слегка почесал кончик своего сморщенного носа перьевой ручкой — во взгляде его выражалось то, что обычно пожилые джентльмены хотят донести до более младших: неведение не есть добродетель…

— Мой дорогой сэр, я вовсе не хочу оправдывать проступки графа. Но… с другой стороны… я не поклялся бы, что это не месть… помните, этот молодой секретарь… — Мистер Леттерблэр открыл ящик стола и протянул Арчеру сложенный лист бумаги. — Вот донесение, результат тайного расследования… — И так как Арчер не сделал попытки взглянуть на бумагу, Леттерблэр уже более твердо продолжал: — Я не утверждаю, что это истина в последней инстанции, вовсе нет. Но некоторые вещи доказывают, что… в целом обе стороны должны быть совершенно удовлетворены успешным разрешением этого вопроса.

— О, разумеется, — согласился Арчер, отодвигая от себя бумагу.

День или два спустя, когда ему пришлось навестить миссис Мэнсон Минготт, он испытал еще более тягостное чувство.

Старая дама была крайне раздражена и удручена.

— Вы слышали, что она покинула меня? — начала она сразу и, не дожидаясь ответа, продолжила: — О, только не задавайте вопросов почему! Она отыскала столько причин, что я уже все их позабыла. Мне-то кажется, что она просто решила, что ей будет со мной скучно. Кстати, так же думают Августа и мои невестки. Я, конечно, не уверена, что я ее осуждаю. Оленский, конечно, законченный негодяй, но жизнь с ним все равно, наверное, веселее, чем на Пятой авеню. Никто из моих родственников этого вам не скажет — они-то думают, что Пятая авеню есть рай земной вместе с рю де ла Пэ. Бедная Эллен, конечно, не думает возвращаться к мужу. Она тверда в этом, как никогда… Ну, будет жить в Париже с Медорой… Париж есть Париж… карету там можно держать — практически ничего не стоит… Но она такая веселая, точно птичка… мне будет ее не хватать…

Две слезы, скупые старческие слезинки, сбежали по ее пухлым щекам и исчезли в мощных складках ее груди.