Из воспоминаний кронштадтского матроса И. А. Ермолаева: «7 марта со второй половины дня после распространения листовок с предложением сдаться в 24 часа, иначе нас расстреляют, «как куропаток», начался артиллерийский обстрел Кронштадта с Лисьего Носа, со стороны Ижор и форта Красная Горка. Кронштадт отвечал только редкими выстрелами с линкора «Севастополь». Одновременно были приняты меры к обороне крепости.

8 марта первый штурм Кронштадта был без труда отбит. На усилившийся обстрел батареи фортов крепости и линкоры реагировали редкими выстрелами – основная часть гарнизона не хотела обострения борьбы, все мы ждали открытия X съезда партии, что скажет в ответ на наши требования товарищ Ленин. По-разному вели себя члены партии. С 4 марта начался массовый выход из ее рядов в знак согласия с требованиями моряков. Запомнилось, что, когда отстранили комиссара отряда Смирнова, он сказал, обращаясь ко мне: «Товарищ Ермолаев, поймите, ваши требования вполне законны, и мы не боимся вас, но мы боимся врагов революции, которые могут выплыть из-за ваших спин». А командир по строевой подготовке Кудряшов прямо заявил: «Товарищ Ермолаев, я никуда не пойду. Я вместе с братвой воевал на Волге и останусь с ней до конца». 8 марта он командовал отрядом моряков учебно-минного отряда при отражении штурма».

Из доклада М. Н. Тухачевского: «Ночное наступление успеха не имело, и части связи отведены в исходное положение. На неудачный исход повлияли недостаточность с нашей стороны тяжартиллерии, превосходство артогня, сил противника и главным образом крайняя нерешительность действий 561-го полка и переход одного батальона этого полка на сторону противника. Части Особого сводного полка ворвались было в Кронштадт, где подверглись сильному перекрестному пулеметному огню и отчаянной контратаке противника и принуждены были отойти, потеряв две роты с комбатом, отходящие части были преследуемы сильным артогнем противника».

Историк С. Семанов пишет: «Итак, первая атака крепости оказалась неудачной. Причины этого лежат прежде всего в плохой, поспешной подготовке и недостатке сил. Однако поражение сыграло и свою положительную роль. Во-первых, выяснилось, что мятежники не разбегаются от звука выстрела и будут сражаться упорно, следовательно, к повторной атаке надо было готовиться основательно и крупными силами. Во-вторых, выяснилось, что лед Финского залива чрезвычайно прочен и опасности для атакующих не представляет. Наконец, обнаружилось еще одно неожиданное и весьма важное обстоятельство: в Кронштадте, который был подготовлен к обороне с моря, на линкорах не оказалось достаточного количества осколочных снарядов и шрапнелей, что могло бы нанести огромный урон нашей пехоте на льду залива. Напротив, тяжелые снаряды крепостной и корабельной артиллерии, пробивая лед, взрывались в воде, образуя сравнительно небольшие полыньи, малое число осколков и слабую ударную волну. Но главное заключалось в другом. Поспешное наступление, проведенное по приказу Троцкого, было недостаточно подготовлено политически. Уже 9 марта это отмечалось в приказе политотдела Южной группы советских войск (ПОЮЖ):

«В воинских частях Южной группы наблюдается крайне слабая политическая работа, результатом чего явились колебания в момент боя и при перегруппировках. Такое же положение в целом наблюдалось и в Северной группе».

Для решительного удара по Кронштадту следовало было собрать больше сил, а также резко поднять политическую работу в войсках.

8 марта 1921 года В. И. Ленин, ждавший новостей о подавлении Кронштадтского мятежа, но так их и не дождавшийся, выступил с отчетом о политической деятельности ЦК на Х съезде партии. Среди прочего он поведал и о событиях в Кронштадте: «За две недели до кронштадтских событий в парижских газетах уже печаталось, что в Кронштадте восстание. Совершенно ясно, что тут работа эсеров и заграничных белогвардейцев, и вместе с тем движение это свелось к мелкобуржуазной контрреволюции, к мелкобуржуазной анархической стихии. Это уже нечто новое. Это обстоятельство, поставленное в связь со всеми кризисами, надо очень внимательно политически учесть и очень обстоятельно разобрать. Тут проявилась стихия мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата. И это настроение сказалось на пролетариате очень широко. Оно сказалось на предприятиях Москвы, оно сказалось на предприятиях в целом ряде пунктов провинции. Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве. Как бы ни была вначале мала или невелика, как бы это сказать, передвижка власти, которую кронштадтские матросы и рабочие выдвинули, – они хотели поправить большевиков по части свободы торговли, – казалось бы, передвижка небольшая, как будто бы лозунги те же самые: «Советская власть», с небольшим изменением, или только исправленная, – а на самом деле беспартийные элементы служили здесь только подножкой, ступенькой, мостиком, по которому явились белогвардейцы. Это неизбежно политически».

Неудача со штурмом Кронштадта ясно показала, что взять его малыми силами не удастся. Между тем угроза таяния льдов заставила большевиков действовать предельно быстро…

Сразу же после первого неудачного штурма была проведена перегруппировка сил, стянуты дополнительные части. При подготовке ко второму штурму численность группы войск была доведена до 24 тысяч штыков при 159 орудиях и 433 пулеметах. Ударной силой группировки стали три тысячи «красных курсантов». За красноармейскими полками были расположены заградотряды – специальные войска ЧОН. В. И. Ленин так определил суть этой карательной акции: «Надо проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».

Проучили в том числе и своих. На Х съезде была принята резолюция «О единстве партии», предусматривающая запрещение каких бы то ни было фракций, а чуть позже было принято решение ЦК ВКП(б) о проведении чисток среди членов партии.

Непосредственно вторым штурмом Кронштадта (как и первым) руководил командующий 7-й армией М. Н. Тухачевский. Помимо артиллерийского обстрела города и атаки пехоты, М. Н. Тухачевский планировал атаковать главные мятежные линкоры столь им любимыми «удушливыми газами и ядовитыми снарядами», но выполнить этот приказ не успели. В Петрограде «горчичного газа» в нужном количестве не оказалось, а пока везли из Москвы, он уже не понадобился.

После оглушительной первой неудачи Л. Д. Троцкий поставил перед М. Н. Тухачевским задачу взять Кронштадт немедленно, используя для этого все возможные силы и средства и не считаясь с потерями. Спешка была вполне объяснима. Во-первых, вскоре ожидалось вскрытие льда в Финском заливе, и тогда Кронштадт стал бы совсем неприступен. Во-вторых, большевистское руководство отлично понимало, что промедление в Кронштадте может привести к осложнению ситуации в бастующем Петрограде. Поэтому для Ленина и Троцкого без скорейшего подавления Кронштадтского восстания было трудно удержать контроль над Петроградом и всей страной. Если вооруженное восстание на флоте соединилось бы с городским рабочим протестом, то, как я уже говорил, большевистская диктатура в 1921 году вполне могла рухнуть.