Странным образом происходило и распространение мятежных настроений по Кронштадту и кораблям флота. Казалось бы, комиссары и чекисты должны были если не арестовать недовольных, то изолировать их от остальных матросов. Вместо этого комиссары сами приводили зачинщиков митингов на отказывавшиеся принимать их корабли. Более того, 28 февраля, когда требования кронштадтцев еще только начали обсуждать на кораблях и не было никакой ясности в том, руководит ли кто-либо недовольными матросами, в Петрограде приступили к арестам членов всех оппозиционных большевикам партий и движений.

Но самым странным оказалось другое обстоятельство. В Москве в эти же дни должен был открыться X съезд РКП(б), где собирались обсуждать вопрос о свободной торговле и изменениях в экономической политике. Если бы съезд открылся в намеченные сроки, повод для восстания в Кронштадте исчез бы сам собой. Но открытие съезда почему-то отложили… Все эти косвенные данные невольно наводят мысль, что и уничтожение Морской дивизии в 1920 году и провоцирование Кронштадта в 1921 году являлись звеньями единой долгоходовой политической интриги, имевшей своей целью полную и окончательную зачистку России от революционных матросов.

Важная особенность, которую часто не замечают историки. В Кронштадтском восстании в последний раз проявились влияние и авторитет анархистов, с которым солидаризировалось движение партийных большевистских низов против партийных верхов. При этом матросы не выступили от лица какой-то конкретной партии (даже анархистской). Они выступили исключительно от себя – от матросов! При этом именно идейный анархизм позволил в данном случае направить революционный потенциал большого числа призывников из махновских районов Украины не на разрушительные, а на созидательные демократические цели. Кронштадтские события, в оценке причин которых как проявления российского анархизма в стране имелось совпадение взглядов как вождей большевиков (называли «анархической мелкобуржуазной стихией»), так и многих белоэмигрантов (называли дальнейшей ступенью скатывания России к анархии), остались в истории как первая попытка созидательной альтернативы и предупреждение коммунистическому строю, который сделал крен в сторону бюрократизма и тоталитаризма. При этом в практике кронштадтских событий получил реальное подтверждение анархический идеал – анархия – мать порядка.

Известно, что позднее чекист Я. Агранов признал, что «связи организаторов и вдохновителей этого восстания с контрреволюционными партиями и организациями, действующими на территории Советской России и за рубежом, …установить… не удалось». Показательна и реакция Ревкома на просьбу лидера эсеров В. Чернова разрешить ему въезд в Кронштадт. Разрешение на въезд, как и предложение Чернова, чтобы восстание проходило под флагом борьбы за Учредительное собрание, Ревком большинством голосов отклонил.

Известно, что генерал П. Н. Врангель пытался через Финляндию вступить в контакт с восставшими кронштадтцами и даже предлагал отправить им в помощь донских казаков, расквартированных на острове Лемнос. Подобные заявления делали и другие деятели белой эмиграции, но кронштадтцы категорически отвергали любые попытки политических переговоров с силами контрреволюции. Для них это было немыслимо, и даже эсеры кронштадтским морякам казались слишком правыми. Когда находившийся в эмиграции лидер партии эсеров Виктор Чернов предложил им свою помощь, повстанцы от его услуг вежливо отказались. Матросы не считали себя противниками советской власти. Наоборот, они выдвинули лозунг «Власть Советам, а не партиям!» Иногда его ошибочно трактуют как призыв к «Советам без коммунистов», но такой формулировки не было. В 1951 году меньшевик Р. Абрамович, размышляя о тех событиях в эмигрантском журнале «Социалистический вестник», охарактеризовал их так: «Это было восстание против большевистской диктатуры самой части большевизма». Кронштадтские моряки утверждали, что боролись за настоящую власть Советов, но против большевистского комиссародержавия.

На предложение же некой группы контрреволюционных офицеров из Финляндии о помощи якобы ответили: «Оставайтесь, где вы есть! Для таких, как вы, у нас дела нет!»

Разуверившись за годы революции во всех союзниках, матросы теперь верили лишь себе.

Следует отметить, что в руководстве партии большевиков кронштадтским матросам не сочувствовал никто. Пути матросов и большевиков разошлись уже слишком далеко, чтобы даже тогдашние партийные оппозиционеры могли рассчитывать на матросскую поддержку. А ведь именно в то время в большевистской верхушке шла ожесточенная внутренняя борьба: дискуссия о профсоюзах, противостояние фракции «рабочей оппозиции» и «демократического централизма», которые резко критиковали авторитарно-бюрократический курс партийного руководства (то есть фактически говорили то же, что и матросы), но никто из них даже не подумал солидаризировать с кронштадтцами. Более того, почувствовав смертельную опасность, они сразу же забыли о своих разногласиях и дружно сплотились вокруг руководства партии в ее противодействии Кронштадтскому мятежу. Как оказалось, сохранение однопартийной диктатуры большевиков для всех фракций было намного важнее нескончаемых внутренних противоречий. Более того, представители всех оппозиционных группировок вошли в состав сводного отряда делегатов X съезда РКП(б), участвовавшего в штурме Кронштадта. Хотя на самом съезде некоторые выступающие указывали на связь политического кризиса с неправильной партийной политикой. Например, лидер «рабочей оппозиции» А. Шляпников прямо заявлял, что «причины недовольства ведут к Кремлю».

Да, первоначально кронштадтцы действительно надеялись на мирное разрешение конфликта, поскольку не выдвигали никаких требований, шедших вразрез с официальными декларациями о власти Советов и защите интересов трудящихся. Был расчет, что под давлением снизу большевистское руководство согласится на переговоры и какой-то компромисс. Кстати, немало большевиков думали аналогичным образом. Известный революционер В. Кибальчич (Виктор Серж), живший тогда в Петрограде и работавший в аппарате Коминтерна, позднее оставил об этом интересные воспоминания. Он писал, что, когда В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий официально объявили Кронштадтское восстание результатом заговора французских спецслужб и белых генералов, мало кто из большевиков в это поверил. Все понимали, что на самом деле причиной мятежа стали не интриги западных шпионов и козни контрреволюции, а отчаянное недовольство матросов и рабочих. Поэтому безжалостное подавление восстания и последующие жестокие репрессии в отношении его участников, когда расстреляли более двух тысяч человек, у многих рядовых большевиков вызвали горечь и потрясение.

На самом деле знаменитый бронепоезд Предреввоенсовета Л. Д. Троцкий находился недалеко от Петрограда, и он лично участвовал в координировании военных операций Красной армии.

События начала 1921 года имели все те классические признаки революционной ситуации, о которых в свое время писал Ленин. Во-первых, тогда в России снова происходил мощный подъем массового протестного движения, направленный против власти. Во-вторых, наблюдался кризис самой власти – большевистскую верхушку трясло, а партия в дискуссии о профсоюзах фактически раскололась.