– За сколько? – вытаращила глаза Натали, может, и не вытаращила, но открыла пошире, сильно пошире, точно.

– Ну за три флакона три серебряка отдал, – я делаю лицо попроще, кое-что начиная понимать.

– Да уж, любовь зла, – кивает Натали, с чем-то соглашаясь. – Как у тебя с Марти? – она продолжает ни с того ни с сего.

– Не понял, при чем здесь Марти. – Я думаю вслух.

– Ну не прикидывайся, Витоли, что ничего ты не понимаешь. Отец Марти – хозяин той самой аптеки, и чего не сделаешь для счастья любимой дочери.

– Э, а при чем тут это? – я слегка завис над постановкой самого вопроса. – Я купил просто у девушки аптекаря, а не у отца Марти. – Я решаю пояснить ситуацию, а то уже анекдот выходит.

Это когда бабка куриные яйца продает и хвалит их, а мужик про свои думает.

– И тебе продали по серебряку за флакон свежего лекарства?

– Ну не свежее вообще-то, но продали, – немного горестно вышло, ибо цена была – о.

– Подожди, не свежее. Э, оно было просроченное. Может, энерджазины ошиблись и продали двухмесячное по цене месячного и тебе повезло?

Видя мою улыбку: – Понятно, они не ошиблись, но как тогда?

– Понимаете, Натали, – можно так?

– Тебе, Витоли, все можно, ты же знаешь это хорошо, – как-то отстраненно говорит Натали.

– Вот я и говорю, оно было просроченное и в общем пустое. Одно полностью, а два других почти.

– Послушай, как пустое, как почти, как ты это определил? – торопит меня Натали.

– Ну там было, на одном один день, на втором два дня, а на третьем три дня просрочки по датам вот.

– И ты по этому определил, но это же очень и очень приблизительно.

– Нет, не по этому. – Решаюсь наконец. – Я, Натали, вижу. – Вот смотрите – достаю флакон, верчу. – Вот видите, это полностью готовое свежее лекарство, примерно, – прикидываю сейчас по шапке, – месячное. То, что я вам дал прошлый раз, было двухмесячное, может, даже чуть больше.

– Скажешь как делаешь? – Натали – подумав.

– Скажу. – Кивнул.

Мы помолчали.

– Ты не энерджазин, ты человек. Как ты это делаешь?

– Вы не поверите, Натали, мне помог Всевышний. Он всем помогает, вот только никто не умеет больше из людей. Не помогает Натали, а помог. Потом только мешает, – и улыбнулся, улыбка, правда, грустная получилась, совсем.

– Расскажи, мне интересно, и можешь не бояться, уж я лучше сама на костер взойду, но тебя я никогда… Ты понимаешь, веришь мне? – она продолжает.

– Вам верю, я же вижу.

– Что ты видишь Витоли?

– Что вы любите меня, вижу. – Я вздыхаю.

– Дурачок ты маленький, иди сюда.

Дальнейшее объяснение произошло уже где-то через полчаса, а может, и час – никто ведь не считал время, и на часы тем более мы не глядели. Я постарался очень потихоньку давать свою энергию, хотя и немного перебарщивал, как и всегда.

Ну, я неопытный недомаг пусть, мне простительно, и маленький, как Натали говорит, значит так и есть, она врать не будет.

Поэтому дальнейшего разговора и не вышло у нас. Я оставил ей флакон и просто ушел, а она опять осталась одна в пустом классе, и мысли ее были где-то далеко-далеко и от ее класса, и от уроков.

Сегодня у меня большие планы на ученика. Моего ученика Витоли Вилесс. Как-то все начинает крутиться вокруг него. Иду в гости – мне про него говорят. В классе про него, и после его родители просят меня опять за него же. Временами мне уже кажется, что весь мир – это один Витоли, Витоли и только Витоли. Спросила: «Останешься?», он согласился. Уже хорошо, лишь бы не забыл, а то с него станется, да у него еще завтра занятия по руси.

Еле дождалась конца занятий, уроки больше не радуют меня. Я не преподаю, а, как и раньше, отбываю наказание. Только в младших классах, но там все просто, а два старших – что их учить, все равно директор запретил на планерке мне ставить меньше пяти, а это значит, можно никого не учить, свою шестерку они получат все равно.

Пришел Витоли, дала ключ, чтобы нас не беспокоили, хотя, может, со стороны Витоли и выглядит это по-другому, что я его хочу, но я пока хотела просто поговорить. Я ни на чем не настаиваю, отказать ему я все равно не смогу никак и, видимо, уже никогда.

Если он захочет, мой маленький, как же я его люблю. Спросила, где взял флакон. Он сказал, что за три серебряка купил. За сколько, за сколько? – я удивилась. Я беру по десять злотов – это стандарт на них, а он – за три серебряка.

– Это где же за столько дают?

– Да в аптеке на рынке.

О, ну там да, я знаю, там и бесплатно ему дадут. Как-никак отец Марти и его жена ведь сама меня просила, а чего для счастья любимой дочери не сделаешь.

– Да, – говорю, – там да, за три серебряка тебе флакон дадут точно.

– Почему флакон, – продолжает этот засранец, чувствую, он издевается, но так тонко, и в чем дело, я никак не пойму, – три по серебряку за штуку.

Это зачем ему столько? – удивляюсь. – Хотя по такой цене я и сама десять возьму. Тебе отец Марти дал?

Нет, выясняется, он взял просроченное и сделал его настоящим, свежим. То, что мне он дал, было двухмесячное свежее. Как же он видит, и, главное, как он все это делает?

Попросила рассказать, сказала, что никому не скажу, но он и сам знает, что я его люблю – какой хитрый и умный мой мальчик.

Покуда пыталась расспрашивать, захотелось поцеловать один разок всего и очнулась: сижу за партой сама и одна, а он ушел, опять сбежал, оставил мне еще флакон, сказал, это хорошее, месячное и даже свежее, засранец он все же.

Разговора и не получилось, да и какой разговор, я вся никакая после.

Я прямо рассудок с ним теряю, он, он такой, такой – и как он это все делает со мной?

Сейчас надо готовиться на завтра.

Какое готовиться? Пойду я спать, я даже кушать не хочу совсем.

Вот тетради возьму, флакон заберу.

Может, выпить? Нет, тогда я точно всю ночь пролежу не сомкнув глаз. Нет, пусть стоит, он сказал, свежее. Пусть стоит, надо бумажку приклеить самой с датой. Витоли, Витоли, что же ты делаешь со мной, хороший мой?

Вечером опять сделал три флакона. После Натали больше и не вышло. Ну и ладно, все равно это хорошо. Я и на два согласен был после такого-этакого. Итого у меня семь флаконов и еще один у Бригиды.

Надо думать, как заняться реализацией. За неделю я могу делать 30 штук, нет, скорее всего, наверное, меньше.

Субботу отнимаем – с этим алтарем проклятым, не очень с ним пошикуешь, да и воскресенье откинем, для отдыха надо, и того 24 пузырька точно. Тоже хорошо, даже если по пять, пусть даже по 2 с половиной, дешевле все равно не отдам, глупо это будет тогда. Больше 60 злотов – зарплата хорошего рабочего за месяц. Я же за месяц возьму 240 – ого, это не зарабатывают и мои родители вместе взятые.