– Слышал, что были попытки, – сказал Дирк, принимая от Жареного Курта свой кинжал и вкладывая его в ножны, – но не знал, что были и результаты.

– Потому что результаты оказались не теми, которыми захотелось бы хвастать. Именно поэтому программа была тихо закрыта, а лебенсмейстеры до сих пор бледнеют при упоминании о «Нойер-Менше». На какое-то время у них, полагаю, отбило охоту лезть со своими чарами дальше запретной линии.

– Значит, улучшенные люди? Новая порода?

– Да. Невероятно сильные, рослые, неутомимые, наделенные железным здоровьем, способные жить по двести лет, обладающие способностями лучших атлетов. Мысли лебенсмейстеров, которые они вынашивали не один десяток лет, в свое время были популярны при дворе. В ту пору многие увлекались ницшеанством, а Орден обещал создать настоящего «сверхчеловека», который может дать основу новой Германии, впустить свежую силу в застоявшуюся кровь. Неудивительно, что старый болван кайзер сдался и санкционировал программу. Искушение властью – вот то оружие, которое уничтожит нас когда-нибудь, унтер, а вовсе не какие-нибудь лучи смерти или новый газ. Против него у нас нет ни защиты, ни иммунитета…

– Как появились эти выродки? – спросил Дирк нетерпеливо. Философствовать ему хотелось в последнюю очередь.

– Лебенсмейстеры воздействовали своими силами на плод в утробе матери. Изменяли его свойства. Дети рождались и впрямь очень здоровыми, невероятно быстро растущими, крепкими, как юные боги, но всю программу закрыли прежде, чем самому старшему из «новых людей» исполнилось четырнадцать.

– Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, отчего. Кажется, новая ветвь, привитая к старому человеческому древу, дала кислые плоды.

Мертвый Майор удовлетворенно кивнул, рассматривая свой топор.

– Именно так. Уродства новых Гаргантюа, явные и скрытые, были столь многочисленны и страшны, что программу пришлось остановить. Лебенсмейстеры поняли, что заигрались. От их усилий вышли лишь сырые комки плоти, пусть наделенные невероятной силой и живучестью, но столь отвратительные и в придачу столь безмозглые, что даже наибольших оптимистов скрючило, когда они увидели эти образчики обновленной германской расы.

– Их можно было бы направлять на фронт.

– Едва ли. Они не способны к выполнению даже простейших приказов. Примитивные животные, лишенные инстинкта самосохранения. Даже цепная собака куда умнее. От них не было бы толку на поле боя.

– Судя по мундиру, в который был одет этот парень, французы так не считают.

– Но даже у них достаточно мозгов, чтобы понимать – некоторые игрушки не случайно стоят на самой высокой полке. Думаю, перед нами один из несчастных образцов аналогичной программы, скорее всего один из последних в своем роде.

– Это обнадеживает. Я бы не хотел столкнуться со взводом подобных громил.

– Шанс ничтожен. Куда больше я бы опасался фойрмейстеров, если, конечно, разведка Мердера не отличается склонностью к фантазиям.

– Я тоже, – сказал Дирк.

Он с трудом нашел свое ружье, погребенное под французскими телами, и перезарядил его. Палицу отыскать не удалось, но он подыскал ей замену в виде прочного стального прута длиной в пару локтей, заточенного с одной стороны, имеющего противовес и поперечину. Предыдущему хозяину импровизированная пика послужила не лучшим образом, но сейчас это не имело значения. Дирк был уверен, что быстро привыкнет к новому оружию.

За время передышки «висельники» не сидели на месте. Толль проверял давление азота и огнесмеси в своих резервуарах, регулируя сложную систему подвески. Юльке, успевший запастись трофейными гранатами, второпях минировал «на бечевку» проход. Жареный Курт проворно поправлял иззубренную кромку своего кинжала о снарядный ящик. Каждый «висельник» знал, что лишняя минута в чужих траншеях – это смертельная опасность, и использовал ее с максимальной эффективностью. Им не требовалась еда или отдых, и это позволяло экономить время, главный ресурс штурмовых отрядов.

Сверившись со схемой, Дирк счел возможным сообщить своему отряду хорошие новости:

– Мы практически добрались до конечной точки. Метров через пятьдесят должны найти один из главных путей сообщения, уходящий в глубь обороны. И перекрыть его в глубину не меньше чем на двести метров.

– Сложновато будет без подмоги, господин унтер, – сказал Юльке, надевая шлем, скрывший его непослушные вихры и провал вместо глаза. – Мы не знаем, где Клейн и его уцелевшие пулеметы. Если они завязли на другом фланге…

Юльке не закончил, но и без того Дирк понимал, что имеет в виду гранатометчик. Удержать две сотни метров, и не второстепенной траншеи, а одной из главных магистралей внутри французских укреплений, имея пять мертвецов – задача практически безрассудная. Французы, сколь ни были бы они напуганы и разобщены, никогда не бросят на произвол подобный проход, имеющий сейчас важность стратегического. Без пулеметов им не удержать его. «Висельники», ждущие приказов Дирка, понимали это не хуже него самого.

– Трижды не умирают, – сказал он, надеясь, что голос звучит достаточно беззаботно. – И потом, нам не придется торчать там долго. Мы дождемся штальзаргов Кейзерлинга, эта линия под их ответственностью. Оставим их там, а сами пойдем дальше. Нас еще ждет штаб.

Дирку хотелось бы знать, куда подевались штальзарги и способны ли они еще выполнять боевую задачу. Но делиться сомнениями с подчиненными – верный способ снизить боевой дух в штурмовой команде.

– Железо и тлен! – возвестил он, потрясая оружием.

И почувствовал, как становится легче в груди, когда «висельники» ответили ему дружным ревом.

К отмеченной на схеме точке они подошли через несколько минут, и Дирк с облегчением заметил, что укрепить ее соответствующим образом французы не удосужились. Вполне в духе безрассудных галльских петухов.

Вместо серьезной обороны в ключевой позиции «висельники» обнаружили французское пехотное отделение при двух пулеметах. Солдаты были необычайно молоды, и форма на них сидела угловато, не успев схватиться по фигуре, дешевое сукно казалось твердым и скрипящим. Новобранцы, решил Дирк, подбираясь поближе, чтобы рассмотреть детали. Какой-нибудь свежесформированный батальон, выделенный из резерва тыла для участия в большом наступлении.

Известная практика.

Молодых солдат, не успевших толком нюхнуть пороха, направляют вторым или третьим эшелоном туда, где затевается что-то большое и жаркое. Наступая позади опытных частей, они учатся поддерживать их огнем и взаимодействовать с другими отрядами, при этом из-за меньшего риска смертность в их рядах не столь высока. Своего рода обкатка огнем, приучение к фронтовой жизни.