Без каких-либо церемоний она нырнула прямо с бортика, и, когда коснулась воды, Том поспешил выбраться на берег. Ее дерзость, если это была дерзость, странным образом встревожила его. Тревога напугала, а страх показался притягательным. Он сделал ее притягательной.

Разумеется, у Тома не было ни полотенца, ни другого способа быстро обсохнуть и одеться, так что он просто встал под лучи солнца и сделал вид, что расслабился. Это было тяжело. Непринужденность его оставила, теперь он понял, каково его неуклюжим друзьям, которые переминаются с ноги на ногу и мямлят при виде хорошенькой женщины. Хорошенькой женщины, которая поднялась на поверхность пруда и равнодушно лежала на спине, распустив длинные мокрые волосы, похожие на водоросли; безмятежная, естественная, будто и не подозревающая о его вторжении.

Том попытался вернуть себе достоинство; он решил, что брюки помогут, и натянул их поверх мокрых трусов. Он хотел казаться значительным и опасался, что нервозность превратит его в нахала. В конце концов, он учитель и будущий солдат; почему же это так сложно? Непросто излучать профессионализм, когда стоишь в чужом саду, босой и полуголый. Все предыдущие прозрения о глупости права собственности казались теперь незрелыми, если не бредовыми, и он сглотнул, прежде чем как можно спокойнее сказать:

— Меня зовут Томас Кэвилл. Я учитель. Я приехал проведать свою ученицу, которую, вероятно, эвакуировали к вам. — С него стекала вода, по животу бежал теплый ручеек. Том вздрогнул и добавил: — Я ее учитель.

Кажется, он повторяется.

Девушка перевернулась на живот и наблюдала за ним с середины пруда, как будто делала мысленные пометки. Затем скользнула под воду серебристой вспышкой, вынырнула у берега, прижала ладони к камням, одну поверх другой, и положила на них подбородок.

— Мередит.

— Да! — Вздох облегчения: наконец-то. — Да, Мередит Бейкер. Я приехал узнать, как у нее дела. Убедиться, что все хорошо.

Широко расставленные глаза смотрели на него; ее чувства невозможно было прочесть. Затем она улыбнулась, ее лицо невероятным образом преобразилось, и Том затаил дыхание, когда она произнесла:

— Лучше сами ее спросите. Она скоро придет. Сестра снимает с нее мерки для платьев.

— Вот и чудесно. Замечательно.

Цель была его спасательным плотом, и он цеплялся за нее с благодарностью и полным отсутствием стыда. Он просунул руки в рукава рубашки, сел на краешек веранды и достал из ранца папку и список. С притворным спокойствием он проявил огромный интерес к их содержимому; неважно, что при необходимости он мог бы воспроизвести его наизусть. Все равно не мешает еще раз прочесть: он хотел убедиться, что, когда родители учеников придут к нему в Лондоне, он сможет удовлетворить их любопытство честно и уверенно. Большинство детей разместились в деревне, двое — в доме приходского священника, еще один — в фермерском доме по дороге сюда. Он обернулся через плечо на армию дымовых труб над далекими деревьями и отметил, что Мередит судьба забросила дальше всех, в замок, согласно адресу в списке. Он надеялся зайти внутрь, не только чтобы проведать ученицу, но и чтобы немного ознакомиться с замком; до сих пор местные леди были весьма дружелюбны, приглашали его на чай с пирогом и настоятельно предлагали добавки.

Он рискнул еще раз взглянуть на создание в пруду и решил, что на подобное приглашение нечего рассчитывать. Девушка рассеянно смотрела вдаль, так что он не стал отводить глаза. Незнакомка поставила его в тупик: казалось, она была слепа по отношению к нему и его чарам. Рядом с ней он чувствовал себя пустым местом, а к этому он не привык. Однако с безопасного расстояния, несколько усмирив свою гордыню, он на время забыл о тщеславии и задался вопросом: кто же она? Назойливая особа из местной Женской добровольной службы сообщила, что замок принадлежит некоему Раймонду Блайту, писателю (вы, конечно, читали «Подлинную историю Слякотника»?), старому и больному человеку, но Мередит попала в добрые руки его дочерей-близнецов, старых дев, превосходно подходящих для заботы о бедном бездомном ребенке. Больше ни о ком речи не было, и он предположил, не слишком, впрочем, утруждая себя рассуждениями, что мистер Блайт и сестры-близнецы — единственные обитатели замка Майлдерхерст. Он совершенно не ожидал встретить эту девушку… эту женщину, эту молодую и непостижимую женщину, которая, конечно, никакая не старая дева. Это странно, но внезапно ему нестерпимо захотелось узнать о ней больше.

Она плеснула водой, и он отвернулся, качая головой и улыбаясь над собственным прискорбным самомнением; Том изучил себя достаточно хорошо и понимал, что его интерес к ней находится в прямой зависимости от ее равнодушия к нему. Даже в детстве им управлял самый бессмысленный из всех мотивирующих факторов: желание обладать именно тем, чем невозможно. Он должен оставить ее в покое. Она всего лишь девушка. К тому же очень эксцентричная.

Раздался шорох, и сквозь листву продрался тощий золотистый лабрадор, преследующий собственный высунутый язык; Мередит следовала за ним по пятам, улыбка на ее лице сказала Тому все, что ему следовало знать о ее положении. Он был так рад ее видеть — крошечный кусочек нормального мира в очках, — что улыбнулся и бросился ей навстречу, едва не кувырнувшись по пути.

— Привет, малышка. Как жизнь?

Она замерла как вкопанная и заморгала, явно придя в замешательство, увидев его в непривычной обстановке. Пес нарезал круги вокруг девочки. Румянец распространился с ее щек на шею, она переступила с ноги на ногу и поздоровалась:

— Добрый день, мистер Кэвилл.

— Я пришел проверить, как дела.

— Все хорошо, мистер Кэвилл. Я остаюсь в замке.

Он улыбнулся. Милое дитя, застенчивое, но сообразительное. Быстрый ум и превосходные способности к наблюдению, привычка подмечать скрытые мелочи и составлять неожиданные и оригинальные описания. К сожалению, она почти не верила в себя, и нетрудно догадаться почему: ее родители посмотрели на Тома как на умалишенного, когда год или два назад он предложил ей поступить в среднюю школу. Но Том работал над этим.

— Замок! Вот это удача. Кажется, я ни разу не был в замке.

— Он очень большой и очень темный, в нем странно пахнет грязью и много-много лестниц.

— Ты уже по всем поднималась?

— Кроме той, что ведет в башню.

— Вот как?

— Мне нельзя туда подниматься. Там работает мистер Блайт. Он писатель, самый настоящий.

— Настоящий писатель! Если повезет, ты получишь от него пару советов, — воскликнул Том, игриво хлопнув ее по плечу.

Мередит улыбнулась, стеснительно, но довольно.

— Возможно.

— Ты по-прежнему ведешь дневник?

— Постоянно. Столько всего надо записать!

Она украдкой покосилась на пруд, и Том последовал ее примеру. Длинные ноги девушки, держащейся за бортик, всплыли на поверхность. Неожиданно в его голове возникла цитата из Достоевского: «Красота есть не только страшная, но и таинственная вещь».[44]