Все это, наверно, всплывало в памяти адмирала Кузнецова в сороковых годах не раз. Но в ту осень 1937 г. ему пришлось невольно вспомнить о своей популярности у Кейпо де Льяно и его берлинских покровителей: когда его вызвали из Испании в Москву «для информации», как было сказано в телеграмме, он три дня проторчал в Париже, ожидая, пока агент конторы Кука раздобудет ему билет на Родину – прямой, без пересадки в Берлине…

Он уезжал, уверенный, как и при внезапном расставании с кораблем, что вернется, обязательно вернется. Он знал: время от времени отзывают летчиков, танкистов, такая им выпала работа, такие бои, что трудно выдержать без отдыха. Но советники – можно ли терять их опыт? – тратили месяцы, чтобы войти в здешнюю практическую жизнь, достичь обоюдного доверия, понимания, научиться так убедительно советовать, чтобы твой совет был выполнен, как и положено на фронте, чтобы тебя узнали в деле, поняли, что ты уважаешь народ, которому взялся помочь в его справедливой борьбе, никому не навязываешь свой распорядок жизни, хочешь передать опыт своей страны, нелегкий ее опыт, а главное, что ты сам не трусливого десятка и готов не только подсказывать, но и разделить с этим народом весь риск войны.

В Москве он дал исчерпывающую информацию, ради которой его вызывали, высказал оценки, которые в нем созрели, получил в Кремле ордена Ленина и Красного Знамени, которыми за этот год его наградили. Ворошилов спросил: «Вы хотите туда вернуться?» Кузнецов растерялся, недоумевая: иного он для себя и не мыслил. Ворошилов не дал ответить: «Нам теперь здесь нужны люди». Кузнецов лишь позже понял смысл сказанного – намек на предстоящие перемены в руководстве флотами. Ему предложили отдохнуть месяц в Сочи. Не привык отдыхать, но поехал. В санатории имени Фабрициуса, попав в среду друзей по Испании, так расслабился, что не сразу заметил мрачное настроение многих отдыхающих, крупных военных. «За время нашей работы в Испании, – писал десятилетия спустя Николай Герасимович, – произошли большие перемены, тревожившие людей. Мы, „испанцы“, еще не особенно задумывались над происходящим. Разумеется, нас поражало, что тот или иной товарищ оказывался „врагом народа“, но в обоснованности арестов тогда еще не сомневались. Мы долго отсутствовали, а теперь, вернувшись, ходили в „героях“».

Прошла всего неделя отдыха – звонок, вызов в Москву, опять «немедленно». «Вы назначены на ТОФ». ‹…› Кузнецова назначили в край, где самураи давно вели против нас изнурительную необъявленную войну. Крейсер «Ниссон» торчал на рейде бухты Золотой Рог, даже когда интервентов вытолкнули из Владивостока. Еще в 1925 г. японцы занимали весь Сахалин. Чтобы выбросить их с его северной части, два небольших военных корабля, переданные вскоре в погранохрану, «Красный вымпел» и «Боровский», высаживали на Сахалин десант. «Красный вымпел», этот корабль революции на Дальнем Востоке, ходил вдоль побережья Охотского моря, где еще властвовали урядники, остатки банд Колчака и японские купцы, хотя прошло после Октября более семи лет, и устанавливал там Советскую власть. И в тридцатых годах на нашем материке цепко держались японские концессии: выкупая их на ежегодных торгах, приходилось платить золотом. Тропа самураев к нашим границам никогда не зарастала. Кузнецов вернулся с фронта и ехал на фронт, осмысливая уроки прожитого года.

Потом, когда он вправе был открыто сказать об этих уроках, он писал: «Во время этой войны мы, советские моряки, приобрели немалый опыт, ясно представили себе роль авиации в любых операциях флота, необходимость воздушного прикрытия его сил в базах, убедились, как важно, чтобы авиация, призванная действовать с флотом, организационно входила в его состав, была с ним под единым командованием и повседневно обучалась действовать на море. Наконец, мы воочию увидели, насколько быстротечны события в современной войне, особенно в ее начале, как внезапным ударом можно повлиять на весь ход войны. Это заставило серьезно думать о постоянной боевой готовности нашего советского флота».

Николай Герасимович Кузнецов по возвращении из Испании

Мадрид в 1936 г.

Вид на Картахену. Аэрофотосхемка. 1930-е гг.

Мануэль Асанья на эсминце «Санчес Баркаистеги». 1930-е гг.

Индалесио Прието. 1936 г.

Ларго Кабальеро. 1930-е гг.

Командующий республиканским флотом Мигель Буиса. 1930-е гг.

Командующий ВВС республики Игнасио де Сиснерос. 1930-е гг.

Гибралтар в 1936 г.

Карта военных действий в период Гражданской войны в Испании в 1936–1939 гг.

Тяжелый крейсер «Мендес Нуньес». 1930-е гг.

Порт Сеуты. 1930-е гг.

Вид на порт Кадиса. 1820-е гг.

Военно-морская база Эль-Ферроль. На стапеле судостроительной верфи – крейсера «Канариас» и «Балеарес». 1930-е гг.

Достройка крейсера «Канариас» в Эль-Ферроле. 1936 г.