— Нортон! — повторил он. — Ты же был с Далланте.

— А сейчас я здесь, и вы должны бы этому радоваться, — резко сказал я и достал из-за пояса нож. Шерваль следил за моими движениями с напряжением удава, замершего перед прыжком. Мышцы его плеч напряглись, как будто он всё еще надеялся порвать путы, а на губах вдруг появилась такая злая, торжествующая улыбка, что я чуть было не передумал делать то, что решил.

— Я рад, — прошептал он, не сводя с меня глаз, и тогда я наклонился и, грубо толкнув его на бок, одним движением перерезал веревки на его запястьях.

— Ноги сами развяжете, монсеньор, — сказал я, выпрямляясь.

Он медленно потянулся и принялся разминать затекшие конечности, по-прежнему не отрывая от меня пристального, ухмыляющегося взгляда.

— Я твой монсеньор? — спросил он таким тоном, словно намеревался хорошенько поиздеваться. Много я слыхал про этого типа и теперь был склонен поверить любым сплетням.

— Нет, — ответил я, не выпуская нож из руки. — Просто, насколько мне известно, так принято называть брата короля.

— Ты служишь моему брату?

— Я никому не служу.

— Почему же ты делаешь то, что делаешь?

— Вы не знаете, что я делаю.

— Правда, — усмехнулся он и потянулся к веревкам на ногах.

Когда он поднялся, я велел ему идти вперед и не издавать ни звука. Он пошел легкой пружинистой походкой, хотя, стоило ему встать, как кровь с новой силой хлынула из его ран.

— Досталось вам, — коротко констатировал я.

— Ты о крысах? Ерунда, — он тихо засмеялся, и от этого смеха мне стало еще паршивее, чем от дыхания Урсона, окатывавшего меня над тридцатью футами пустоты. — Это только немного… э… повздорили. Но — мы быстро нашли общий язык. Они мои друзья.

— Рот прикройте, — шикнул я и толкнул его рукояткой факела в спину. Наверх мы поднялись даже быстрее, чем я спускался вниз.

— Дай я, — одними губами проговорил Шерваль, когда мы достигли железной двери наверху. Я колебался не дольше мгновения: мне никогда не приходилось всаживать нож в живое тело и чувствовать, как кровь хлещет мне на руки, и я не собирался знакомиться с этими ощущениями ради человека, до которого мне не было никакого дела. Я молча бросил ему нож и прижался к стене — площадка оказалась слишком тесной, чтобы двое могли свободно развернуться. Шерваль требовательно забарабанил кулаком в дверь. Не знаю, сколько он просидел здесь, но сил у него от этого явно не убавилось.

Когда на загаженную крысами площадку брызнул желтый свет, Шерваль полоснул ножом по горлу открывшего дверь солдата. Свет факела и фонаря из каморки снаружи слились, лезвие ножа слабо блеснуло оранжевым. Шерваль толкнул труп на меня, и я с беззвучным проклятием швырнул его вниз: к счастью, труп не покатился по лестнице, а скользнул на две ступеньки и осел, перевесившись через перила. Я круто развернулся и увидел, как Шерваль выходит из сторожевой. Второй солдат с кровавой дырой вместо глаза лежал навзничь на рассыпавшихся картах, уставившись целым глазом в потолок.

Я кинулся наверх, схватил Шерваля сзади за пояс и рванул назад, прижал к стене.

— Тихо. Наверху две сотни солдатни. Вы совсем охренели, монсеньор.

Он только широко улыбнулся в ответ, и я увидел кровь у него на зубах. Если бы в моем желудке еще что-то оставалось, я бы за него не ручался, но на этот раз повезло.

— Стойте здесь. Когда свистну, мчитесь ко мне, — одними губами приказал я и, оттолкнув его, поднялся наверх.

Всё было тихо; на меня попало немного крови охранника, но я надеялся, что в темноте ее никто не заметит. Рядом спали вповалку пятеро или шестеро солдат, но ближайший костер находился шагах в двадцати. Я неторопливо подошел к коню, дремавшему у телеги, снял с седла арбалет, зарядил его, погладил пальцами лакированную крестовину, как кожу любимой женщины, и небрежно послал болт в ухо привратника, сопевшего у ворот. Тот медленно завалился на бок, не привлекая при этом ничьего внимания. Я перезарядил арбалет, приторочил его к поясу и, подхватив коня под уздцы, всё так же неторопливо двинулся к воротам. Я был абсолютно спокоен. Никогда еще в жизни я не был так спокоен.

Когда я преодолел уже половину пути, меня окликнул один из солдат, сидевших у костра прямо напротив ворот.

— Эй, парень, ты это куда собрался?

Я обернулся к нему, мягко улыбаясь. Он сразу изменился в лице и отвел взгляд. Даже дышать не понадобилось. Видно, узнал. Проклятье, неужели слухи здесь разносятся так быстро? И неужели они боятся Урсона так сильно? Я вспомнил его слова о том, что он мог бы отдать мне Шерваля или Саймека, просто так… подарить. И подумал, что он, вероятно, часто делает подобные подарки.

Однако когда я взялся за ворот и принялся с натугой его крутить, даже страх перед новоявленным фаворитом командира не переборол выучки.

— Ты что делаешь?! Эй!!

Они увидели арбалетный болт, торчащий из головы своего собрата, и этого уже не могли простить даже любовнику Кайла Урсона. Створки ворот успели разойтись ровно настолько, чтобы пропустить одного всадника. Взлетая на коня, я пронзительно свистнул, надеясь теперь только на быстроту ног Шерваля, и не прогадал. Всеобщее внимание было приковано ко мне, и он прошмыгнул сквозь самую гущу солдат, повскакивавших с насиженных мест у костров, вспорол на ходу пару глоток и взлетел в седло позади меня, когда я уже тронулся с места. Мы юркнули в щель между створками, оставив позади месиво из трупов, возмущенных криков, бряцанья оружия и алых сполохов пламени.

Ночь была безлунная, звездная, дорога от форта шла через степь, еще совсем немного, и она уходила в редкий пролесок, главным достоинством которого была мелкая река. Конь попался славный, двух седоков нес так же легко, как одного, впрочем, я и сам вешу не так много, а Шерваль и вовсе пичужка. Мы неслись как угорелые, и погоня, сначала державшаяся на расстоянии сотни ярдов, довольно скоро стала отдаляться. Просто чудо, что ни один из этих олухов не додумался захватить арбалет — нас с Шервалем прошило бы одним болтом.

В пролеске мы какое-то время ехали по воде, потом снова по берегу, потом, когда шум погони позади стих, очень долго по воде, сбивая след. Когда я наконец рискнул чуть натянуть повод, уже начинало светать.

— Ушли, — пробормотал я скорее с изумлением, чем с облегчением.

— А ты наглец, — восхищенно отозвался у меня из-за спины Шерваль.

Не то слово. Идея вытащить его из подземелья уже сама по себе была редким идиотизмом, смотаться из форта вдвоем — просто безумием, ну а от погони мы ушли, вероятно, просто из-за везения. Говоря по правде, никогда в жизни мне еще так не везло, и было даже немного обидно, что столь редкостную удачу пришлось потратить на королевского братца.

— А вы счастливчик, монсеньор, — сказал я и, круто развернувшись, сшиб его с коня в тот самый миг, когда он выхватил нож, который я просто не успел у него отобрать. Через миг мы застыли друг против друга: он на земле, на спине, приподнявшись на локтях и держа нож лезвием вверх, я — в седле, на нервно гарцующем коне, прижимая к плечу арбалет.